Мужчина подождал минуту, а затем, когда Марджори не сделала попытки войти в лифт, жестом пригласил ее.
— Ну что, поедем?
И правильно. Она сделала глубокий вдох.
— Мне, наверное, пора вернуться домой…
Мужчина терпеливо ждал.
И, несмотря на свои слова, Марджори обнаружила, что входит в лифт.
— Двадцать пятый, пожалуйста, — сказала она скрипучим голосом, а ее руки дрожали.
Она сделала это. Боже милостивый, так оно и было! Она делает это.
Марджори молчала, пока лифт медленно поднимался вверх, этаж за этажом. Когда раздался звонок, сигнализирующий нужный этаж, девушка подпрыгнула от неожиданности и волнения.
— Двадцать пятый этаж, — сказал лифтер, улыбаясь ей. — Желаю приятно провести вечер.
— Вам тоже. — Выдохнула она и вышла в коридор.
Двадцать пятый этаж представлял собой узкий длинный коридор, с двумя растениями в горшках и скамейкой на противоположной стене от дверей лифта. В конце коридора она увидела одну единственную дверь, а с другой стороны другую. На этом этаже всего две двери. Это, должно быть, пентхаусы, поняла Марджори, и ее желудок снова странно сжался. Она знала, что у Роба был большой номер на курорте, но ей никогда не приходило в голову, сколько денег у миллиардера.
Или он вообще-то больше не миллиардер?! В любом случае, он был не так богат. Она могла только представить, сколько стоит купить пентхаус на Парк Авеню, учитывая, что ее крошечная квартирка в Верхнем Ист-Сайде стоила почти две тысячи долларов в месяц.
С трудом сглотнув огромный ком в горле, Марджори прокралась к двери Роба. Ее желудок протестующе сжался. Что, если он кого-то развлекает? О боже, а что, если он не один дома? Ей следовало позвонить? Или она надеялась застать его за каким-нибудь занятием. Марджори затошнило. Могла ли она доверять? Заслужил ли Роб вообще доверие?
Боже милостивый, что же ей делать? Зачем она вообще пришла? Марджори была почти уверена, что ее сейчас вырвет от нервов, даже когда подошла к его двери и дважды постучала.
— Иду, — раздался мужской голос с другой стороны. Девушка услышала шаги, бегущие к двери, и ее мужество угрожало иссякнуть. О боже, что, если он был здесь с кем-то? Она умрет. Она просто свернется калачиком и умрет прямо здесь, на его пороге.
И дверь наконец-то открылась.
Перед ней стоял Роб с растрепанными волосами и потной грудью. Его грудь была обнажена и влажная от пота. На нем были грязные джинсы с дырками на коленях и босые ступни. Белые пятна покрывали его кожу. В руках он держал валик с краской. Его глаза загорелись при виде девушки.
— Черт возьми, Марджори! Что ты здесь делаешь?
О, нет. О, нет…
— Хм, ты сам сказал, что я могу приходить в любое время…
— Я знаю, но, господи, это же… — Он посмотрел на свое запястье, поморщился, а затем вытянул шею, заглядывая в квартиру позади себя. — Два часа ночи, — объявил он и снова посмотрел на нее. — Почему ты здесь в два часа ночи?
— Я не могла уснуть, — сказала она, скрестив руки на груди, словно защищаясь. — Почему ты красишь в два часа ночи?
— Я не мог уснуть, — сказал он с усмешкой. — Бессонница, помнишь? Как бы то ни было, я смотрел на стены этого дома и всё думал, что им нужен слой свежей краски, а работники придут только на следующей неделе, и я решил, что смогу сделать это сам, черт возьми, и… — Роб замолчал, когда валик с краской капнул ему на ногу. — Вот же дерьмо. Мне кажется, я только что оставил след краски от спальни до входной двери.
У Марджори вырвался смешок, слегка истеричный. Да, она была почти уверена, что сейчас упадет в обморок.
Роб слегка встряхнулся, а затем произнес:
— Входи. Подышишь и получишь кайф от запаха краски вместе со мной.
Марджори снова рассмеялась и шагнула внутрь.
В квартире царил полный беспорядок. Полы покрывала пластиковая обшивка, а стены были голыми и покрытыми пятнами, по всей видимости, от предыдущего жильца. В углу комнаты громоздилась груда коробок. В целом, квартира была огромной, намного больше, чем ее собственная. На самом деле Марджори была почти уверена, что его гостиная была больше, чем вся ее квартира.
— Ты переезжаешь сюда?
Роб моргнул, глядя на Марджори.
— Нет, я решил, что вломлюсь сюда и покрашу стены, а потом снова уйду. Как мститель.
Девушка фыркнула. Ладно, это был действительно глупый вопрос. Художник-мститель. Подумав об этом, Марджори усмехнулась. А потом она начала громко смеяться. Губы Роба изогнулись в улыбке, и он потер шею свободной рукой, и девушка поняла, что он тоже нервничает из-за ее прихода.
И Марджори продолжала смеяться. Всё это было так абсурдно. Она так чертовски нервничала, и вот она здесь, а он красит стены. Занимается «живописью»! Здесь не было девушек для вечеринок. Не было развлечений. Ничего, кроме Роба с босыми, забрызганными краской ступнями на пластиковом покрытии и пентхауса, пропахшего парами краски. Истерический смех вырвался из нее, и она не могла остановиться.