— Чай закажу за обедом, — расплылся в улыбке сизигос. — Утром всегда пью чёрный кофе. Насчёт хопперсов сомневаюсь.
— Мне предложили несколько экскурсий по Калутаре и посоветовали один ресторан. Там точно не будет омлетов из пяти яиц, вот и познакомишься с типичной ланкийской кухней!
— Всё уже за меня распланировала, — прищурился супруг. — Поэтому так хотела здесь остаться?
К нам снова подошёл официант и поставил на столик огромное украшенное цветами блюдо с нарезанными фруктами.
— Это — подарок отеля для мистера и миссис Константинидис, — сложив ладони вместе пояснил он.
— Поэтому тоже, — улыбнувшись, я кивнула на фрукты. — Нечто подобное мне обещали прислать и в номер. А все экскурсии — за счёт отеля.
— И когда ты всё успеваешь? И за мной проследить, и насчёт экскурсий договориться!
— Столько возможностей, когда не отвлекаешься на Эвелин и Агашек, правда? — подмигнула ему я, взяла с тарелки кусочек манго… и вздрогнула, когда со ствола пальмы на наш стол спикировал маленький полосатый зверёк с длинным пушистым хвостом.
— Христос! Этого здесь ещё не хватало! — брезгливо отдёрнулся потянувшийся было к блюду Константинидис. — Эксо! Эксо![1] Пошёл вон!
— Тс-с-с! — замахала я на него руками. — Это же бурундучок, смотри, какой хорошенький! Не слушай его, малыш, иди сюда.
Зверёк и не собирался обращать внимание на враждебность двуногого и, тихонько фыркая, подскочил к блюду. Я подсунула ему кусочек манго, который держала в руке, и умилилась:
— Смотри, он ест! Какая лапочка… — подняла глаза на благоверного и, поймав его взгляд, покачала головой. — Только не говори, что и его боишься…
— Никого я не боюсь! — поморщился Константинидис. — Но почему здесь животные… везде, даже за столом?!
— Большинству посетителей это нравится, — я скосила глаза на соседний столик, за которым сидели азиаты, начавшие с жаром фотографировать нашего бурундучка. — Видишь? А про этих зверьков я читала. Это — пальмовая белка, их специально прикармливают во многих отелях… Уже доел, малыш? Хочешь теперь ананасик?
— О, Пресвятая Дева! — супруг возвёл глаза к небу.
— Хватит причитать! — разозлилась я. — Лучше бы покормил малыша!
— Не буду я его кормить, — отшатнулся Константинидис.
— А ты попробуй, это поможет преодолеть страх, — я протянула ему кусочек банана. — Держи! Скорее, он почти доел!
— Теперь я под него ещё и подстраиваться должен?
— О Господи! Ну, давай же, а то он уйдёт к азиатам! Видишь, они уже пытаются его переманить!
Те действительно шустро ковырялись в тарелках, вытаскивая кусочки поаппетитнее, и некоторые начали очень недвусмысленно махать ими и цокать языками в надежде привлечь внимание зверька.
— После этого твой долг передо мной станет огромным! — сдался Константинидис, протягивая руку за кусочком банана. — И почему я это делаю?
— Потому что глубоко-глубоко в душе ты милый, добрый и тайно любишь бурундучков! — я кивнула на зверька. — Теперь протяни ему банан, а я вас щёлкну!
Поспешно сунулась в сумочку за сотовым… но тут послышался дикий вопль Константинидиса, возмущённый стрёкот бурундучка — и вот уже последний, облизываясь, уносится вверх по стволу. А Константинидис, зажимая окровавленный палец, смотрит на меня взглядом, будто ему отгрызли руку по локоть и отдали конечность мне на хранение. Не удержавшись, я прыснула от смеха, но тут же сделала вид, что закашлялась — вид у супруга был очень уж несчастный. Однако попытка прикрыть смех кашлем не удалась — Константинидис меня «раскусил» и рассвирепел:
— Тебе смешно?!
— Совсем нет! — открестилась я, чувствуя, как от сдерживаемого смеха подёргивается каждая клеточка лица. — Как тебя угораздило? Бурундуки — травоядные…
— Как меня угораздило?! — рыкнул супруг. — Знал, что это путешествие мне не пережить, и вот — пожалуйста!
— Знал, и всё равно отправился покорять Шри-Ланку, экстремальщик? — подхватив со стола салфетку, я обмотала её вокруг укушенного пальца.
— Тебе ещё хватает наглости шутить?!
— Ты как будто меня винишь в произошедшем!
— А кого ещё? «Ой, посмотри, какой миленький, покорми его!», — передразнил он меня.
— Откуда мне было знать, что твои пальцы понравятся ему больше банана? Или хочешь сказать, это я подговорила его укусить тебя?
— Но тебя-то он не укусил!
— Может, потому, что мои пальцы не тряслись, когда я предлагала ему фрукты?
— Ты… — не найдя слов, Константинидис оттолкнул мои руки и сдёрнул с пальца салфетку. — Мои пальцы не тряслись! Просто не люблю диких животных — и, как видно, не напрасно!