Она не хотела верить ни единому его слову. Но она не могла забыть тот разговор с отцом о том, как ей было бы полезно начать встречаться с Мэем, изложив все это ей в деловых терминах, чтобы это звучало как слияние бизнеса.
- Ну и что с того, что я соглашусь выйти за него замуж? - слова прозвучали неправильно, как только она их произнесла, но она все равно продолжила. - Возможно, в конечном итоге это будет хорошо для меня. Это, безусловно, будет полезно для нашей семьи.
Вульф нахмурился, поднял руки, прижал их к стене по обе стороны от ее головы и наклонился так, что его лицо оказалось в нескольких дюймах от ее лица.
- Он тебе такое дерьмо наговорил? Ты не слышала ни слова из того, что я сказал о том, что ты просто рычаг давления на твоего отца?
- Но я…
- И теплое тело в постели, чтобы трахать.
И снова это слово в его резком голосе пронзило ее насквозь, заставив забыть о том, как близко он стоит. Как он окружил ее твердыми мускулами, жаром и темным, опьяняющим ароматом. Так трудно было думать. Черт, даже связывать слова было трудно.
- Ты думаешь, я глупая? - ей пришлось заставить себя заговорить. - Думаешь, я ничего об этом не знаю? Что я не думала об этом?
- Я думаю, что ты наивна, - он опустил голову еще ниже, так что она могла видеть только блеск сапфира и изумруда. - Твой отец не тот, за кого ты его принимаешь.
Ей это не понравилось. Ей вообще все это не нравилось. То, как он продолжал терзать ее сомнениями, делая их острее, сильнее. Подрывая удобную оболочку отрицания, которой она себя окружила.
- Ты понятия не имеешь, кто мой отец, - сказала она, защищаясь. - И вообще, что, если я захочу, чтобы Дэниел ухаживал за мной? Что, если я хочу выйти за него замуж?
- Ты не хочешь его, Лив. Я знаю, что нет.
- Да, хочу, - это была ложь, но она ничего не могла с собой поделать. Она должна как-то защитить себя. - Он именно тот, кто мне нужен.
- Нет, это не так.
- Откуда, черт возьми, ты знаешь?
Жесткий блеск в глазах Вульфа усилился.
- Потому что тебе нужен я.
Затем, прежде чем она успела сказать еще хоть слово, он преодолел последний дюйм между ними и накрыл ее рот своим.
* * *
Оливия замерла, но ее губы под его губами были такими чертовски мягкими, что он едва мог дышать. Он чувствовал запах клубники и мускуса и знал, что должен отстраниться, отпустить ее, но не мог.
Она лгала самой себе. Он видел выражение ее лица в тот момент, когда вошел в ресторан, и это не был взгляд женщины, обедающей с мужчиной, от которого она была в восторге. Он узнал искреннюю улыбку Оливии, когда она смотрела на него, но улыбка, искривившая рот Оливии, когда она смотрела на Мэя, была такой же фальшивой, как и все вокруг.
Она не хотела быть там, он мог бы поставить на это деньги.
Он не мог назвать то, что вспыхнуло в нем в тот момент. Может быть, чувство собственности, но он никогда раньше не был собственником женщины, так что, конечно, это не могло быть правдой? Так что, возможно, это была просто защита. Она не хотела обедать с этим придурком, и он был там, чтобы убедиться, что ей не придется там сидеть и дальше.
Он уже заметил группу телохранителей де Сантиса, потому что, конечно, де Сантис не позволил бы ей выйти без какой-либо защиты. К счастью, он знал обоих мужчин и подошел к их столику поздороваться и сообщить, что собирается пригласить Оливию на короткий пятиминутный разговор. И поскольку они знали его и знали, что он лучший друг де Сантиса, их это вполне устраивало. Он хотел, чтобы и они тоже знали, кто ее похитил, особенно если он хочет, чтобы его план приманки сработал.
После этого он направился прямо к столу Оливии, держа себя в руках, потому что на самом деле ему хотелось ударить этого засранца Мэя прямо в лицо. Но это не облегчило бы ему задачу, и он сумел сдержаться.
По крайней мере, до тех пор, пока он не вышел из ресторана, а она не начала нести чушь о том, как хотела быть с Мэем. Что союз с ним пойдет на пользу ее семье и что это именно то, что ей нужно.
Но это было не так, и они оба это знали, так почему она должна продолжать лгать себе и ему. Он знал, что она ошибается. И было только одно, что он мог придумать, чтобы доказать это.
Он почувствовал дрожь, пробежавшую по ее телу, когда углубил поцелуй, приоткрыл рот, коснулся языком безумной мягкости ее нижней губы, провел по линии губ.
Она оставалась совершенно неподвижной, и так как она не отстранилась, он подошел еще ближе к ней, так что их тела почти, но не совсем, соприкасались.
Он был довольно прямым парнем. Когда он хотел женщину, и она тоже его хотела, он шел вперед и сразу приступал к делу. Другими словами, целоваться было приятно, но он предпочитал, чтобы рот женщины обхватывал его член.