На столе перед ней появилась кружка с чаем, и она уставилась на нее, когда он скользнул на круглую скамью, заняв место напротив нее.
- Лив? - спросил он озадаченно. - Ты в порядке?
Но в ушах стоял странный гул.
Вульф говорил правду. В конце концов, отец собирался отдать ее Дэниелу Мэю. И это было не «сходи на несколько свиданий, посмотри, как все пройдет». А «нет не будет вариантом».
Боже. Что, если бы она отказалась? Что бы он тогда сделал? Заставил бы ее увидеться с Дэниелом? Заставил бы ее выйти за него замуж? Переспать с ним?
Всю ее заполнило возмущение.
Почему ты возмущаешься? Ты все равно не собирался отказываться.
Да, даже сидя за столом с Дэниелом, она говорила себе, что все будет не так плохо. Уговаривала себя. Ее отец казался таким искренним, говоря ей, что он хочет, чтобы кто-то защитил ее после того, как он умрет, и что это также будет хорошим деловым решением. Использовал слова, которые гарантировали заставить ее остановиться и подумать.
Манипулируя тобой.
Стены каюты словно надвигались на нее. Ее руки были холодными, дыхание прерывистым, и она хотела выйти, подышать свежим воздухом. Найти место, чтобы подумать, разобраться в том, что она узнала.
Она резко встала, ударившись ногой о стол и пролив чай.
- Лив? – Вульф прищурился. - Лучше скажи мне, что происходит. Ты побледнела.
Но она не слушала, уже слепо двигаясь на дрожащих ногах из каюты по крошечному коридору. Она толкнула дверь и оказалась в удивительно просторной спальне с гигантской кроватью прямо перед ней, залитой светом из иллюминаторов.
Это был не выход. Проклятие. Должно быть, она пропустила лестницу на палубу.
Она обернулась. Только для того, чтобы остановиться, когда Вульф появился прямо перед ней, его массивная и широкоплечая фигура заняла весь дверной проем.
Его зелено-голубой взгляд был острым, как лазер, и скользил по ней.
- Ты собираешься сказать мне, что, черт возьми, с тобой происходит, или ты предлагаешь мне самому догадаться?
Она втянула воздух, чувствуя, что задыхается. Он был слишком близко. Сделав эту комнату слишком маленькой. Он сделал все слишком маленьким. Занимая все пространство и весь воздух. Наполняя его своим запахом, своим теплом и своим огромным мускулистым присутствием.
Волна адреналина прошла через нее, пробиваясь сквозь чувство удушья и гул в ушах.
Это все его вина.
Он был причиной того, что она была здесь, а не с Дэниелом. Он был причиной того, что она чувствовала себя так. Он вложил в нее семя сомнения. И именно из-за этого сомнения она и заглянула в письмо. Теперь сомнений не было, только уверенность.
Все было не так, как она думала. Ее отец был не таким, как она думала. А теперь ей казалось, что основы ее жизни подорваны и разрушены. Ее маленькая жизнь, где она работала на отца, который любил ее. Которому она была нужна. Который был хорошим человеком.
Все было прекрасно до тех пор, пока в окно ее спальни не ворвался Вульф и не украл ее, рассказав ей вещи, которые она не хотела слышать, заставив увидеть правду, которую она не хотела знать. Что, возможно, ее отец не тот человек, за которого она его принимала. И если Вульф говорил правду о том, что ее отец отдаст ее Мэю, то, возможно, он говорил правду и о других вещах.
Например, что ее отец убил его отца?
- Уйди с дороги, - ее голос прозвучал гораздо громче, чем ей хотелось.
Его глаза сузились.
- Что случилось, Лив? Ты была в порядке, а потом вдруг побледнела. Что ты увидела на компьютере?
Он лгал ей. Десять лет Вульф говорил ей, что он ее друг, но это было не так. Он играл с ней.
Так же, как папа играл с тобой.
Гнев вспыхнул, раскаленный добела, и прежде, чем она смогла остановить себя, она подняла руки и ударила ими о его грудь, отталкивая его, чтобы он убрался с ее пути и дал ей пройти.
Но он не сдвинулся с места.
Это привело ее в ярость. Она никогда не выходила из себя и уж точно никогда никого не била. Но теперь она наслаждалась огнем гнева, пробегающим по ней, толкая его снова. Сильнее. И все же это было похоже на толчок большой каменной глыбы. Он остался именно там, где и был.
Ее гнев превратился в ярость, подпитываемую сильной болью, которую она игнорировала и пыталась отрицать. Ей было обидно, что он солгал ей, заставил поверить, что интересуется ею, когда стал ее другом. Обидно из-за правды, которую он рассказал об ее отце. Зародил в ней сомнения. Сомнения, которые она игнорировала и отказывалась признавать. Сомнения в ее отце. Сомнения в себе.
Ты никогда не была ему дорога, только полезна.