Он знал, что причинил ей боль. И если бы он был другим человеком, может быть, лучшим, он бы отпустил ее. Позволил бы ей обратиться к властям или, может быть, даже передумал бы убивать Чезаре.
Но он не был другим человеком.
Он был тем человеком, которым сделал его отец, оружием. И он должен был преследовать свою цель.
Ты же понимаешь, что она никогда тебя не простит, не так ли?
Но как только все это закончится, он наверняка проведет остаток своей жизни, пытаясь загладить свою вину перед ней.
- Я никогда не причиню тебе физического вреда, Оливия, - сказал он, произнося каждое слово как клятву. - Никогда в жизни. Но ты права. Я также никогда тебя не отпущу, - он отнял руку от ее рта и посмотрел в ее темные, как ночь, глаза. - Теперь ты моя, детка. Понятно?
Ее взгляд был черным от бурь и тысячи других эмоций, которые он не мог определить. Затем он почувствовал движение ее руки, ее ладонь накрыла перед его джинсов, находя его член твердым и готовым. Дыхание со свистом вышло из него, и он почти зарычал, потому что это было чертовски приятно.
- Когда-то я любила тебя, Вульф Тейт, - сказала Оливия, не отрывая от него взгляда, ее большой палец пробежался по его ноющему члену, поглаживая его. - Но я больше не думаю, что люблю тебя.
Глава Двенадцатая
Его жар был уже знаком ей, а сила - ну, она уже все о ней знала. Она чувствовала ее по тому, как он держал ее, и она ничего не могла сделать, чтобы заставить его отпустить ее. И какой-то части ее это нравилось. Какая-то часть ее даже любила это. Что она может ударить его, пнуть и причинить ему боль, бороться с ним, а он будет стоять словно гора. И не сдвинется с места.
Он будет держать ее до конца времен.
Она не знала, что заставило ее прикоснуться к нему. Что заставило ее положить ладонь на его твердый член, скрытый джинсами. Что заставило ее сжать его.
Может быть, все дело в том, что она чувствовала, как напрягается каждый мускул его тела, как тяжело он дышит ей в ухо. Осознание того, что прямо сейчас у нее была какая-то власть над ним.
Она отчаянно нуждалась хоть в какой-то власти над ним.
Он не причинит ей вреда, она верила в это безоговорочно. Вульф Тейт мог хотеть убить ее отца, но он никогда не причинит ей вреда. И все же он не собирался отпускать ее, она знала и это. Теперь она знала слишком много и ясно изложила свою позицию.
Он может и не отпустить ее, но она не позволит ему убить своего отца.
Независимо от того, было ли то, что сказал ей Вульф, правдой - а он явно полностью в это верил – это не могло быть законно. Он не имел права отнимать чью-то жизнь только потому, что с ним поступили несправедливо.
Измена - это совсем другая история, и она по-прежнему отказывалась верить в это, но даже если это правда, дело следует довести до сведения властей. В обязанности Вульфа не входило вершить правосудие.
И это даже не принимая во внимание то, что он еще сказал ей, что его отец оказывается не избивал его, как она всегда думала. Или что Ной Тейт был его настоящим отцом.
Нет, это не имело значения.
Сейчас важно было то, что она использует ту малую власть, которую имела над ним, чтобы заставить его передумать и не убить ее отца.
И спасти его от самого себя…
Его большое тело все еще было под ней, его кулак в ее волосах причинял боль, рука, обнимающая ее за талию, давила. Она откинула голову на твердые мускулы его плеча, и смогла услышать биение его сердца, медленный ритм которого набирал скорость.
- Ты любила меня? - в его грубом голосе слышался шок.
Ей не следовало этого говорить, но она хотела причинить ему боль. И у нее было так мало способов сделать это.
- Когда-то, - прошептала она, и она не могла сказать, было ли это ложью или нет, эмоции внутри нее были запутанными. – Но уже нет, - затем она снова сжала его твердый член под джинсами, проверяя свою над ним силу.
Он издал низкий грубый смешок, который закончился шипением.
- Продолжай в том же духе, и я, возможно, заставлю тебя передумать.
Она чувствовала, как под ее рукой он становится все тверже, а его сердцебиение постепенно ускоряется. Хорошо. Это был способ добраться до него, она была уверена в этом.
Ты сама от этого кайфуешь, не ври.
Нет, она не могла лгать об этом. Между ее бедер пульсировал пульс, сильный и медленный, и ей хотелось раздвинуть ноги и наклониться вперед, прижаться к мускулам его мощного бедра, использовать его также, как он использовал ее все это время.