Но у него не было времени на женщин. Ни одной ночи. Господи, шесть месяцев без траха - долгий срок. Должно быть, это заставило его реагировать на нее. Не потому, что его внезапно потянуло к Оливии.
Разозлившись на себя и быстро теряя терпение от всей этой проклятой ситуации, Вульф нахмурился.
- Вылезай из машины, Лив. И к твоему сведению, ты не захочешь связываться со мной прямо сейчас.
Она моргнула, и прошло мгновение, когда он подумал, что она не собирается выходить, и понял, что не знает, что делать дальше. Но наконец она выдохнула и вылезла из машины, разглаживая свою дурацкую ночную рубашку и заправляя длинные прямые каштановые волосы за уши.
- Хорошо, - сказала она, успокоившись. - Пошли.
Не раздумывая, он схватил ее за руку, желая быть уверенным, что она следовала за ним, а не решила сбежать. И снова странный ток пробежал по его спине. Но на этот раз он стиснул зубы и повернулся к двери, ведущей к служебному лифту.
Она напряглась, когда его пальцы сомкнулись вокруг ее руки, что разозлило его безо всякой причины.
Она имеет полное право злиться, учитывая то, как ты ее таскаешь.
Да, и он не хотел, чтобы его гребаная совесть проявила себя прямо сейчас. Не тогда, когда у него были очень важные дела.
Оливия послушно следовала за ним, и, к счастью, служебный лифт был уже на их этаже, так что они смогли войти в тот момент, когда он нажал кнопку.
- Могу я спросить, где мы? - спросила Оливия, когда двери закрылись.
Он подошел к клавиатуре у двери и быстро набрал код, который ему дали. Это приведет их на нужный этаж без остановки.
- Отель. Джеймс.
Он мог бы отвести ее в другое маленькое убежище, но не хотел, чтобы кто-нибудь знал об этом, поэтому ему пришлось искать другое место, куда привезти ее. В отличие от братьев у него не было собственности в Нью-Йорке, и он даже обдумывал просто отвезти ее в какой-нибудь дешевый мотель в Бруклине. Но безопасность таких мест всегда вызывала беспокойство, так что это был не идеальный вариант. Но, к счастью, один из его приятелей-котиков, которому он безоговорочно доверял, происходил из богатой семьи владельцев отелей и предложил ему номер в семейном отеле. Конечно, Джейс думал, что Вульф хочет тайком привести девушку, чтобы провести с ней пару дней, но на самом деле он не знал, что это потому, что Вульф собирается похитить дочь Чезаре де Сантиса и допросить ее. Джейс мог бы дать ему другой ответ, если бы знал об этом.
- Джеймс, - эхом отозвалась Оливия. - Окей.
Когда лифт дернулся и начал подниматься, Вульф отступил от клавиатуры, снова окинув ее взглядом. Она стояла в задней части кабины лифта, скрестив руки на груди, и выглядела очень спокойной. Но он заметил, что она слегка дрожит.
Дерьмо. Конечно, ей будет холодно. На ней не было ничего, кроме этой проклятой ночной рубашки, даже туфель. Нахмурившись, он посмотрел на ее босые ноги. Лифт был почти из голого металла, который, должно быть, казался ледяным для ее кожи.
Тренировка приучила его к физическому дискомфорту, поэтому он без колебаний снял куртку и накинул ей на плечи. Она была огромной, подол доходил до середины бедра, но, по крайней мере, была теплой.
- Спасибо, - сказала она, и, учитывая, что она не протестовала, ей, должно быть, было чертовски холодно. - Ты очень заботливый похититель.
Он прислонился к стене лифта рядом с ней.
- И ты все это очень хорошо воспринимаешь. Кроме той штуки в машине.
Она пожала плечами.
- Какой смысл поднимать шум? Вряд ли я сейчас сбегу, не так ли? Не тогда, когда я только в ночной рубашке. И кроме того, - она тоже прислонилась к лифту, повторяя его позу, - это ты. Не знаю, зачем ты меня похитил, но вряд ли ты отправишь мой палец в спичечном коробке моему отцу в обмен на выкуп.
Его не должно было раздражать, что она относится ко всему этому так просто. Но по какой-то причине он был раздражен. Ради Христа. Он был гребаным морским котиком, который похитил ее из постели посреди ночи. Разве у нее не должно хватить порядочности хотя бы немного испугаться его? Да, они были друзьями, так что он не был для нее незнакомцем.
Но все же. На самом деле она его не знала. На самом деле, учитывая все секреты, которые он хранил, как от своей семьи, так и от нее, он мог быть незнакомцем для нее.
При этой мысли в груди у него все сжалось. Как будто он раскаивался во всей той лжи, которую наговорил ей. Глупо было это чувствовать. Отец предупреждал его об опасности привязанности, и он очень старался этого не делать. Хотя было трудно. Особенно когда она была такой искренней.