Не то чтобы она представляла себе, какую жизнь проведет в плену у Вульфа, но она должна быть лучше, не так ли?
Поэтому она не стала выдавать свое местоположение, оставив предупреждение таким, каким оно было, и допила свое пиво. Сидя перед компьютером и слушая только звук воды, плещущейся о корпус лодки.
Она не проверяла дверь, она знала, что она будет заперта. И все, что ей потребовалось, это пара минут тишины, чтобы полностью осознать, что Вульф все еще не вернулся. Что он ушел расстроенный и она не знала, где он сейчас.
Его не было некоторое время, оставив ее сидеть с болью в сердце, созерцая третью бутылку пива. Потом она услышала, как в замке повернулся ключ, и все внутри нее подпрыгнуло, когда дверь открылась и он вошел в каюту.
Высокий, массивного телосложения, темные кончики его ирокеза почти касались потолка, а его, как драгоценные камни, яркие глаза встретились с ее глазами. Он был зол, она чувствовала, как он излучает физическую силу, и видела остатки боли и горя в его взгляде.
И все, что она смогла придумать, это сказать ему, что он был прав насчет ее отца все это время. Что он не одинок в том, что его предал кто-то, кто должен был любить его, что ее тоже предали.
Она не знала, что хотела прикоснуться к нему, пока он не выслушал то, что она должна была сказать без единого слова. И она увидела в его глазах безмолвное сочувствие. Затем она обнаружила, что сокращает расстояние между ними, потому что ей вдруг стало холодно, а он излучал такой жар.
Он сказал ей не прикасаться к нему, когда уходил, но, когда он протянул руку, чтобы взять ее лицо в ладони, она поняла, что куда бы он ни ходил и что бы ни делал, он пришел к какому-то решению.
Потом он рассказал ей об этом решении, и она не удивилась. Когда его мир рушился, он держался за единственное, что имело для него хоть какой-то смысл. Его миссия.
Она была рада, что он ясно дал ей это понять, потому что это помогло ей принять собственное решение. Она остановит его. Так или иначе, она это сделает. Она не могла позволить ему хладнокровно убить ее отца. Она просто не могла.
Но до тех пор у них был этот момент.
Этот медленный, глубокий, болезненный поцелуй. Где ни один из них не должен был думать об отцах, миссиях или смерти. Где было только тепло чужих губ и их сладкий вкус. Скольжение языков и горячее давление тел.
Его руки были такими нежными, а поцелуй таким сладким. Он был таким крупным мужчиной, в нем таилось столько насилия, и все же он обращался с ней так, словно она была сделана из прекрасного фарфора.
Он обращался с ней, как с драгоценностью.
Слезы выступили у нее на глазах, а в горле неожиданно появился ком. Но ведь она не была ему дорога, не так ли? Все, что между ними было – это ложь.
Ты больше не должна любить его. Все это не должно иметь значения.
И все же оно имело. Так оно и было.
Словно почувствовав ее отчаяние, Вульф оторвался от ее губ, его большие руки обхватили ее подбородок, его пристальный взгляд изучал ее лицо.
- В чем дело?
Она не хотела говорить ему, учитывая то, к чему это приведет. Но время для сдерживания уже давно прошло.
- Это вообще реально? - ее голос был не совсем ровным. - Я имею в виду нашу дружбу. Ты когда-нибудь заботился обо мне? Или я была просто еще одним средством для достижения цели?
Что-то изменилось в его лице, вспышка боли, стыда. Он ответил не сразу, его большие пальцы двигались по ее подбородку, поглаживая ее. По всему ее телу пробежали мурашки.
- Я помню, что тебе нравились Аид и Персефона, - мягко сказал он. - Потому что ты думала, что Персефона в конце концов получила все, что хотела. Парень, лето, видится с ее мамой. И когда я сказал тебе, что это было здорово, но ей все равно пришлось провести половину своей жизни в Подземном Мире, ты сказала: «Ты предполагаешь, что она этого не хотела». Я подумал, это умно. Мне просто нравились Тесей и Минотавр, потому что он должен был убить монстра, - одна его рука потянулась, чтобы убрать волосы со лба. - И я помню, как ты рассказывала мне об одном из своих учителей. И как он много сопел и сделал ошибку, проверяя один из твоих тестов по алгебре. Потом был тот день, когда ты рассказывала о своей маме. О том, как она разрешала тебе залезть в свой шкаф, чтобы ты могла посмотреть на все ее красивые платья. Иногда она позволяла тебе примерить и ее туфли, и то, что ты действительно скучала по ее объятиям. Поэтому я обнял тебя, потому что ты выглядела такой грустной, что я не мог этого вынести, - он убрал пальцем прядь ее волос. - Я помню, как однажды мы поспорили о «Властелине колец» и «Хоббите». Я предпочел «Хоббита», потому что в нем был дракон, а ты пыталась доказать, что «Властелин колец» был лучше, и цитировала мне какие-то эльфийские стихи, как будто это должно было заставить меня передумать.