Это не ужасно. Даже в этом доме, со всеми воспоминаниями.
Она откладывает стакан и одергивает рукава свитера.
— Не могу поверить, что я пью с чертовым Адамом Данбаром.
— Хм. Сыном самого страшного преступника в городе?
— Нет, нет, я не это имела в виду. Вовсе нет!
Верно. Она бы так не подумала, только не Холли.
— Основателем Wireout? — спрашиваю я, крутя стакан.
— Снова мимо, — она снова опускает взгляд на руки, сжимая их вместе. Сильный румянец поднимается к воротнику ее свитера. — Я действительно не должна это говорить. По правде говоря, немного смущает.
— Правда? Теперь ты должна сказать.
— Я бы хотела, чтобы ты сначала выпил побольше, — говорит она.
Я встречаюсь с ее голубым взглядом и подношу бокал к губам. Все еще наблюдая за ней, осушаю его. Ее глаза расширяются.
— А теперь? — спрашиваю я. — Какова моя награда?
Она неуверенно улыбается.
— Хорошо. Ну, что ж... Не забывай, я была ребенком, хорошо?
— Хорошо.
— Я была влюблена в тебя. В прошлом, я имею в виду. Когда ты жил здесь.
На моем лице медленно расплывается улыбка.
— Правда?
— Да, — Холли прижимает руку к пылающей щеке. — Не обращай на меня внимания, пожалуйста. Полагаю, небольшая часть меня все еще… ну, ты знаешь.
— Да, — говорю я. — Знаю.
— Это смущает. Скажи что-нибудь, Адам.
Я откидываюсь на спинку дивана.
— Ну, должен сказать, я вроде как это подозревал.
Она стонет и закрывает голову руками. Уинстон поднимает голову и переводит взгляд с нее на меня. В его собачьих глазах обвинение.
— Это мило, — говорю я. Было время, когда застенчивые, восхищенные взгляды Холли Майклсон заставляли меня чувствовать себя кем-то.
— Адам, это худший из возможных ответов. Давай просто забудем, что я что-то сказала, хорошо?
— Вряд ли. Ты видела, что происходило с моей семьей. Уверен, знала об этом от Эвана. Но после всего, что случилось, ты все еще… хорошо. Не стала смотреть на меня по-другому. Я оценил это.
Она одаривает меня полуболезненной улыбкой.
— Спасибо, наверное.
— Я серьезно, — говорю я и наливаю себе еще один стакан виски. Осушение его было драматичным шагом. — Знаешь, я и сейчас это ценю.
— Это? То, что я раскрываю свои самые сокровенные секреты?
Я усмехаюсь и протягиваю руку, чтобы наполнить ее стакан.
— Твоим самым сокровенным секретом являлось не то, что ты была влюблена в меня в пятнадцать лет. С тех пор ты многое пережила. Я хочу услышать о том, что ты сделала.
— Тьфу, нет. Потому что ответ — ничего. Тогда что ты имел в виду? — спрашивает она, наклоняя голову. — Насчет того, что ценишь это сейчас?
Я провожу рукой по шее.
— Как ты сейчас общаешься. Не хочу сказать, что ты все еще... конечно, нет. Но ты такая непринужденная. Это приятно. Знаешь, разговаривать с кем-то подобным. Особенно приятно, учитывая, что ты знала меня ребенком.
Холли снова закидывает ногу на ногу, слишком понимающе глядя на меня.
— Означает ли это, что другие люди в последнее время не ведут себя с тобой непринужденно? Не способны вести нормальную беседу?
— Да, но это не то же самое, — неуверенно говорю я, смотрю на стакан с виски и удивляюсь, как быстро первый бокал ударил в голову. — Как уже сказал, я много работаю. Это то, чем занимался последние десять лет. С тех пор, как бросил колледж. На самом деле, до этого. Было не так уж много времени для... дружбы.
— Или отношений? — спрашивает Холли. — С кем ты тусуешься в Чикаго?
— С людьми, — говорю я. — В основном, с руководящей командой на работе. Несколькими друзьями в индустрии.
Но они не пошли бы со мной на рождественскую ярмарку и не болтали бы без умолку в очереди за горячим шоколадом. И ни один из них не похвалил бы мои макароны с сыром искренне.
Холли выглядит задумчивой и быстрыми пальцами распускает косу. Она выглядит теплой, мягкой и такой удивительно обычной, без обильного макияжа или наигранности.
— Может быть, это настоящая причина, по которой ты купил этот дом. Хотел сбежать от своей жизни в Чикаго?
Я делаю еще один глоток виски. Обжигает.
— Может быть, да.
Она улыбается.
— Отлично. Я не буду давить.
Я откидываю голову на спинку дивана.
— Я все еще хочу услышать больше о твоей жизни в городе.
— Ух, нет, рассказывать особо нечего.
— Трудно в это поверить.
Она проводит пальцами по волосам и расчесывает их.
— Ну, это правда. Я ходила в J-school после старшей школы Фэрхилла.
— В Чикаго?
— Да. Стажировалась в the Gazette, и мне это понравилось. Думала, что вся моя жизнь пойдет в этом направлении. Но этого не произошло. Я встретила кое-кого на последнем курсе колледжа, и он работал в Милуоки. Мы переехали туда, и я попытался работать фрилансером. Новость: фриланс — это не так просто, как мне казалось в двадцать три года.
— Уверен, ты права.
— Я так же некоторое время работала ассистентом в местном колледже. Несколько лет все было хорошо. Но отношения испортились, — говорит Холли, слегка пожимая плечами. — Возможно, это к лучшему. У меня был выбор между возвращением в Фэрхилл или Чикаго.
— Удивлен, что ты не выбрала Фэрхилл, — говорю я. — Вижу, как сильно тебе нравится этот город.
Она криво улыбается.
— Нравится, но не думаю, что смогла бы жить здесь и работать полный рабочий день. Может быть, в будущем, но не сейчас. Кроме того, все мои друзья по колледжу находились в Чикаго.
— Так ты переехала обратно?
— Да. У меня крошечная квартирка, которую снимаю за слишком большие деньги, и работа. Я все еще подрабатываю фрилансером на стороне, но это... — она пренебрежительно машет рукой и опускает взгляд на свой стакан. — Сложно.
— Ты чувствуешь себя застрявшей, — говорю я.
Холли вздыхает.
— Да. Это похоже на то, как если бы я пыталась открыть дверь, которая просто не поддается, понимаешь? Я перепробовала все виды ключей, но ни один не подходит. Даже пробовала использовать кувалду, но дверь сделана из стали. Поэтому задаюсь вопросом, не стоит ли попробовать другую дверь, но каждый раз, когда я это делаю, кажется, что…. Не знаю. Может быть, я действительно близка к разгадке и следующий ключ подойдет? Боже, в моих словах нет никакого смысла.
— Так и есть, — говорю я. — О чем бы ты хотела написать?
Ее глаза встречаются с моими, становясь страстными.
— О людях и их проблемах. Я имею в виду реальных людей. Не знаменитостей, о которых вынуждена писать мелкими слойками. Длинные статьи о реальных проблемах, в которых я привожу цитаты экспертов. Хочу сообщать реальные новости. Хочу расстраивать людей или вызывать у них эмоции.
— Твои статьи не расстраивают людей?
— Может быть, тем, насколько они плохие, — говорит она с усмешкой. Холли подпирает подбородок рукой, глядя на меня. — Я показываю редкий взгляд на неудачу?
— Ты не неудачница, Холли, — говорю я. — Я говорил это раньше.
— Нет, конечно, это не так. Я могу украсить рождественскую елку, как чемпион. Но люди, о которых ты упоминал ранее, с которыми проводил время… ну, они же не застряли за дверями, которые не открываются?
Я провожу рукой по волосам и удивляюсь, насколько открытым могу быть. Прошло много времени с тех пор, как я слышал собственные мысли вслух. Не знаю, как они прозвучат с ней как с аудиторией, эхом отдаваясь здесь, в доме, в который я никогда не думал, что вернусь.
— Некоторое время у меня была противоположная проблема, — говорю я. — Слишком много дверей было открытых.