– Стойте! – опять прерываю я Люмбаго. – Хватить лапшу на уши вешать. Где я достану жабу десяти тысяч лет? И, вообще, как я могу узнать, сколько ей лет?
– Это ваши проблемы. Если бы всё было так просто, то любой дурак, – Оно сделало многозначительную паузу, – мог бы стать бессмертным, и на земле давно было бы не протолкаться.
– Да вы просто шарлатан. Отдавайте деньги.
Люмбаго встало, потянулось. Озабоченно глянуло на часы.
– Слушай, шёл бы ты домой. Мне пора погружаться в мировую скорбь.
– Ладно уж, – соглашаюсь нехотя, – погружайтесь. Пойду, а то и вправду засиделся. Можно один вопрос?
– Чего ещё? – морщится Люмбаго.
– Вы мужчина или женщина?
– Что-о?! – ревёт Люмбаго. – Мужика от бабы отличить не можешь? Щенок, брысь под лавку, пока вот этим не угостил.
И он сунул мне под нос огромный волосатый кулачище. Настоящая кувалда. И сразу всё стало понятно, и лёгкость во мне появилась необыкновенная. Меня как ветром сдуло, не заметил, как на улице очутился.
И вот, лечу я и думаю: обманул он меня или нет, снял с меня порчу или не снял?
А Вы как думаете?
Частный случай
Она была худая и грязная. Стояла в углу, у окна и напряжённо смотрела на продавщицу, которая лениво завешивала покупателю шесть сосисок. Она никого ни о чём не просила. Стояла и смотрела.
Он неторопливо уложил в сумку хлеб с батоном и медленно подошёл к ней.
– Пойдём,– негромко сказал он.
Она вздрогнула, испуганно втянула голову в плечи и послушно двинулась следом.
Он привёл её в свою однокомнатную квартиру.
– Не боишься?– спросил он, закрывая дверь.– Вдруг я маньяк какой?
Она равнодушно передёрнула тощими плечами.
– Д-да.– Он покачал головой.– Что стоишь? Иди, мойся.
Она покорно направилась в ванную.
– Стой!
Она остановилась.
Он порылся в шкафу, вынул Верино бельё: ночнушку и почти новый махровый халат.
– Бери. Великовато, но сойдёт. Да мойся лучше, мыла не жалей.
Она взяла бельё и вышла из комнаты.
Он пошлёпал на кухню. Сноровисто начистил и поставил на плиту вариться картошку, положил на сковородку кусок свинины и занялся салатом.
У него уже всё было готово, а она не выходила из ванной. Что она там, утонула?
Он подошёл к ванной и стукнул в дверь, которая сразу открылась, словно за ней только и ждали его стука. Халат и вправду был ей велик; она старательно подобрала его с боков и замерла в дверном проёме, выжидающе глядя на него большими тёмно серыми глазами.
– Пошли.
Он привёл её на кухню. усадил за стол. Достал глубокую тарелку, навалил в неё картошки, положил мясо и обильно полил жиром.
– Ешь.
Он придвинул к ней тарелки с салатом и хлебом.
– На меня не смотри. В моём возрасте мало едят. Подожди, – спохватился он. – Когда ела в последний раз?
– Вчера.
– Тогда ладно.
Она молча принялась за еду. Ела она быстро, но не жадно. Хорошо ела.
– Молодец, – похвалил он, когда она отодвинула пустую тарелку. – Ещё хочешь?
– Спасибо. Не надо.
– Пей чай.
Она беспрекословно выпила чай.
– Теперь рассказывай.
– Что?
– Всё. Как зовут? Сколько лет? Кто твои родители? И как докатилась до жизни такой?
– Может не надо, а?
– Рассказывай, – жёстко приказал он.
– Хорошо, – она устало вздохнула. – Звать меня Аня. Лет мне пятнадцать. Отца нет, три года назад пьяный вывалился в окно. Мать тоже пьёт. Где сейчас, не знаю.
– А где она работает?
– Нигде.
– На что ж она пьёт?
– Мужики поят.
– Ясно. Из дома-то ушла?
– Ушла.
– Давно?
– Третий месяц.
– И где живёшь?
– Где придётся.
– Ясно.
Он встал, быстро помыл и убрал посуду.
– Пошли спать. Мне рано вставать.
Они вернулись в комнату. Он разобрал кресло – кровать, достал из шкафа бельё.
– Стели. А я диван раздвину.
Приготовил постель и выключил свет.
– Ложись. Пойду, покурю.
Вышел на лестничную площадку, сунул в рот папиросу, чиркнул зажигалкой.
Он не раскаивался в том, что привёл её домой. Вера, будь она жива, безусловно одобрила бы его поступок. Умерла вот рано. И не дал бог им детей… Но что теперь делать с ней? Будь у него две комнаты, можно было бы оставить у себя. Девчонка, видать, неплохая. Небалованная. Но как жить с ней в одной комнате? Что скажут соседи? Бог знает, что растрезвонят.