Это был обычный аквариум. Относительно большой — литров на двести. Рыбки, улитки, камушки-ракушки. Но только рыбки все сдохли от глобального потепления, внезапно возникшего в их водном мире.
Аквариум стоял на постаменте, который когда-то был обшит пластиковыми панелями. Теперь эти панели большей частью оплавились, явив металлические бока большого сейфа. Одна из стен была дверцей хранилища с кнопками от нуля до девяти. Возле нее на полу лежал паспорт. Я подошел, поднял его.
Нечаев Эдуард Николаевич. С фотографии на меня смотрел молодой Луза.
— Там система такая, что, если неправильно несколько раз пароль вводишь, сгорает все нах, — грустно сказал Ростик. — А я не знал. Ввел его дату рождения пару раз, потом сейф тряхнуло, и все задымилось. Я думал, что рванет, но не рвануло.
— Вот ты тупарь! — вырвалось у меня, после чего я удостоился недовольного взгляда моего друга.
— И что теперь? — спросила Даша. — Мы же не проиграли?
— Но и не выиграли, — ответил Ростик. — Когда в сейфе начался пожар, мне позвонили и сказали, что игра закончилась вничью.
— Как вничью? — воскликнул я.
— Да вот так, — буркнул Ростик.
— Ну что сказали-то?
— «И, закричав: „Пора мне на покой!“ — закончил партию предложенной ничьей», — продекламировал Ростик. — Это все, что они мне сказали. Потом отрубились.
— Что это значит? — спросил я.
— Что надо уезжать отсюда. В жопу все. Живы — и слава богу.
Ростик неожиданно размахнулся и швырнул Стек в аквариум. Зазвенело стекло, вода вперемешку с водорослями и дохлыми рыбками хлынула на пол, Жила отскочил в сторону, при этом не отвлекаясь от телефона.
— А про ничью — это к чему? — спросил я, отступая в сторону от лужи. — Мы деньги получим или как?
— А это у тебя надо спросить, — резко и зло сказал Ростик. — Ты же в этой игре регистрировался. И машину мою зарегистрировал, которую твои следопыты у Армяна в решето превратили. А до этого в нее твои актеры бутылками швыряли, помнишь? Так чё, Саня, мы деньги получим или как?
В воздухе повисла пауза. В полной тишине Жила, глядя на свой телефон, сказал:
— Бабосы на месте. Ростик, может, двинуть трубки, пока возврат не оформили?
— Короче, я пошел отсюда, — сказал Ростик. — Кто хочет, может оставаться. — И пошел.
В общем-то, оставаться никто не стал. Сначала Жила, потом Даша, ну а потом и я, бросив прощальный взгляд на кусок железки, бодренько двинулись к выходу.
Тела бандитов, перестрелявших друг друга, были только в здании. Мы спустились по лестнице к черному ходу, через стройку вышли на Энгельса. Ростик остановился, осмотрелся и выругался.
— Что такое? — спросил Жила. — Машину украли? — охнула Даша.
Ростик подошел к дороге, пнул ногой осколки стекла. Повернулся, горестно кивнул.
— Ты же сказал, что она у Армяна осталась, — напомнил я.
— Не мою. — Ростик достал из кармана две связки ключей, подбросил на руке. — Да ебись оно все…
Он размахнулся, швырнул ключи в кусты и пошел по направлению к площади.
— Ты куда? — крикнул ему в спину Жила.
— В «Калинку»! — донеслось в ответ.
Когда мы проходили через площадь дворца, то действительно увидели там кучу китайцев: мужчины, женщины, даже дети. Митинг уже закончился, и все они медленно расходились, негромко переговариваясь на своем китайском. Многие выглядели растерянными и озадаченными, хотя я мог и ошибаться. В китайской мимике я не очень разбираюсь. Несколько китайцев сворачивали плакат; когда мы проходили мимо них, я услышал, как они спорят на своем непонятном языке. А может, это и не спор был вовсе, кто их поймет, детей Поднебесной.
Смешавшись с толпой, мы прошли мимо автобуса, возле которого курила компания пьяных журналистов. Стражей порядка не было вообще, если не считать водителя автобуса в камуфляже, который похрапывал на руле.
Я на ходу проверил баланс на своем счету.
Шесть с лишним миллионов были на месте. Оставалось только придумать, как их обналичить. Этими мыслями я и был поглощен все то время, пока мы шли в «Калинку».
ЭТОТ ДЕНЬ ПОБЕДЫ
Последний раз мы сидели в «Калинке» три дня назад, но казалось, что мы не были здесь целую вечность.
Мы с Жилой и Ростиком взяли пиво и сухарики, а Даша — сок. Не было обсуждений правительства и планов Ростика. Да и разговора как такового не получалось. Курили много. А поскольку в «Калинке» всего одна официантка, пепельница не раз набивалась до краев. Я молчал больше всех. Потому что всякий раз, как только я пытался что-то сказать или спросить, Ростик обрывал меня. Дошло до того, что даже Жила с Дашей сказали ему о том, что он зря на мне отрывается. После этого Ростик унялся, но и я решил поменьше говорить.