Что ж, хорошо.
Да, конечно.
Он улыбается, смотрит на меня мгновение. Переводит взгляд на свою книгу, потом снова на меня.
Я не верил, что ты справишься вчера вечером.
Нет?
Мне здесь приходится слышать много хвастливой болтовни, и чаще всего болтовня так и остается болтовней.
Я не смог бы жить дальше, если бы ничего не сделал.
Не знаю, имеет ли это для тебя значение, учитывая наши отношения – вряд ли, но я тебя уважаю.
Спасибо.
Я не способен на такое. Я не поехал бы за ней, я не пошел бы на этот автовокзал, и уж точно меня и черт не затащил бы в тот притон.
Почему ты это говоришь?
Ты рисковал своей жизнью вчера вечером, и гораздо больше, чем сам догадываешься, ради того, чтобы спасти человека. Я спасаю людей, по крайней мере пытаюсь, но делаю это в специальных условиях, под защитой системы, которая исключает какой-либо риск для меня. Я не знаю, что ты видел прошлой ночью, с кем общался, но могу себе представить, на что это похоже, и понимаю, как это было непросто. Не думаю, что я способен на это.
Я полагаю, ты рисковал своим местом, когда поехал за мной.
Может быть, но ты рисковал жизнью, по сравнению с этим рискнуть работой – не такой уж большой риск.
Это большой риск, и я тебе благодарен за это. Я перед тобой в долгу.
У меня к тебе две просьбы.
Какие?
Я все же не хотел бы вылететь с работы из-за тебя. Я знаю, что для этого мне придется приложить усилия, но и ты постарайся, прошу тебя.
Я улыбаюсь.
Нет проблем. А еще что?
Вчера вечером ты сказал, что докажешь мою неправоту.
И?
Так сделай это. Докажи, что я не прав.
Я улыбаюсь.
Уж постараюсь, будь спокоен.
Он смотрит мне в глаза.
Мало постараться. Сделай.
Я тоже смотрю ему в глаза, киваю.
Хорошо.
Он поднимается.
Так по рукам.
Я поднимаюсь.
По рукам.
Мы протягиваем друг другу руки, крепко пожимаем их, глядя друг другу в глаза, это признание взаимного уважения. Я говорю.
Можно спросить, как она себя чувствует?
Все в порядке.
А дальше что?
Сегодняшний день она проведет в терапевтическом отделении. Потом вернется к своей программе, будет проходить ее сначала. Мы пытаемся связаться с ее бабушкой, потому что по нашему Уставу, если пациент сбегает, а потом возвращается, следующий срок пребывания нужно оплачивать заново. Тебе по-прежнему запрещено общаться с ней, но, если хочешь, я буду давать тебе сводки о ее самочувствии.
Хочу.
Считай, что это первая сводка.
Если увидишь ее, скажи, что я люблю ее.
Он улыбается.
Хорошо.
Спасибо.
Тебе пора в отделение.
Хорошо.
Если что-нибудь понадобится, обращайся.
Хорошо. Спасибо.
Он кивает.
И тебе спасибо.
Я выхожу из кабинета. Иду по короткому коридору, возвращаюсь в отделение. Групповая сессия закончена, все направляются в столовую на обед. Я догоняю Леонарда с Майлзом, и мы идем в столовую вместе. По дороге они спрашивают меня, где я пропадал, я рассказываю, они ошеломлены. И поведением Лилли, и моим поведением, и поведением Линкольна с Хэнком. Их поражает все – что она сбежала, что я ее нашел, что Линкольн с Хэнком мне помогали. Спрашивают меня, трудно ли было, я говорю – да. Спрашивают, поступил бы я так же снова, и я говорю – да, и ради вас обоих тоже поступил бы так же. Пока мы выбираем еду – сегодня главное блюдо рис по-испански со свиной котлетой, – они расспрашивают, как дела у Лилли, что ее дальше ждет. Я рассказываю, умалчиваю только про деньги, потому что это не к месту. Они говорят, чтобы я дал им знать, если потребуется помощь. Я благодарю их.
Мы садимся за стол в углу зала с Тедом и Матти. Перед Матти лежит стопка газет, он ищет в них статьи о сегодняшнем матче. Большинство газет предрекают победу более тяжелому боксеру, а Матти по-прежнему считает, что он проиграет. Чтение статей он сопровождает комментариями об авторах, почти все ему знакомы по тем временам, когда он сам выступал на ринге, а тех журналистов, с кем не согласен, он называет «давнюками на букву г», «чудаками на букву м» и «фуесосами на букву х». Мы понимаем, что это часть объявленной им борьбы с привычкой сквернословить, и смеемся. Леонард спрашивает, почему бы ему не выражаться по-человечески, и Матти говорит, что он уже три дня как не осквернял свой язык этими богомерзкими словами и не собирается это делать из-за какого-то фуевого матча.
После обеда идем на лекцию. Играем в карты на заднем ряду. Леонард выигрывает все деньги, но после игры раздает их нам обратно.
Когда мы расходимся после лекции, я замечаю Кена, он стоит у двери с Рэндаллом, адвокатом, который занимается моими делами. Я смотрю на Рэндалла, говорю.