Потом старик начинает задавать вопросы про Безрукого, потом про нас, чем мы занимаемся и кто мы такие. Мы отвечаем на его вопросы и сами расспрашиваем его. Сперва он отказывается отвечать, но через несколько минут говорит, черт с вами, все равно ведь все разнюхаете. Говорит, что он высокопоставленный сотрудник большого католического университета на Среднем западе. Женат пятьдесят один год, и у него семеро детей. После рождения седьмого ребенка жена перестала заниматься с ним сексом, потому что больше не хотела детей, а секс, по ее мнению, предназначен только для продолжения рода. Он начал встречаться с проститутками, из дешевых, уличных. Он говорит, что пристрастился и к ним, и к острым ощущениям – тут и риск столкнуться с сутенером, и риск подцепить заразу. Одна проститутка угостила его крэком, и он начал курить, пристрастился и к нему. Оба его пристрастия связаны друг с другом – ему нужны проститутки, и ему нужен крэк. Одно без другого не устраивает, он постоянно нуждается и в том, и в другом. Каждый божий день ему требуется и проститутка, и крэк. Он попался, когда проститутка, которая оказалась студенткой университета, опознала его и попыталась шантажировать. Он решил, что сам Бог велит ему завязать, поэтому пошел к священнику и признался во всем. Священник посоветовал признаться жене, а жена простила его при условии, что он завяжет. Но он не смог. В тот же день все повторилось, и на следующий день тоже. Он ушел от жены. Провел восемь дней в дешевом мотеле в обществе проституток и крэка, пока не кончились деньги. Он курил столько, что даже обжег губы пайпом. Когда деньги кончились, он вернулся домой, там его ждала жена. Она вызвала священника, того самого. Священник привез их сюда. Это было четыре дня назад, и все четыре дня он провел в терапевтическом отделении на детоксикации.
Мы смеемся над ним, смеемся над его историей. Сначала он сердится и конфузится, не понимает нашего смеха. Мы продолжаем смеяться. Начинаем рассказывать свои истории. Матти рассказывает, как курил на пару с проституткой и она бутановой горелкой прижгла ему яйца. Тед рассказывает, как курил со своей мамочкой и они танцевали под кайфом. Я рассказываю, как покурил с проституткой, отключился, а очнулся в переулке без штанов и ботинок, пустой кошелек торчал из задницы. Мы рассказываем истории, смеемся друг над другом, и до Майкла-католика доходит, что мы смеемся не над ним, а с ним. Что мы одного поля ягоды, ничуть не лучше, и что мы не осуждаем его. Он тоже начинает смеяться. Все мы чудовища. Уж лучше смеяться, чем плакать. Все мы чудовища.
Мы заканчиваем есть, убираем подносы и идем на лекцию. Речь идет об употреблении наркотиков и алкоголя на рабочем месте. Майкл единственный из нас, кто слушает, остальные играют в карты. Когда лекция заканчивается, Леонард вручает Матти, Теду и Майлзу конверты. Велит открыть их после его отъезда. Меня просит зайти к нему в палату в одиннадцать часов.
Мы выходим из актового зала, у двери меня ждет Джоанна. Приглашает меня пройти к ней в кабинет. Мы идем по коридорам, в кабинете она садится на диван, а я на стул. Оба закуриваем. Она говорит.
Слышала, что ночью ты был в притоне крэкеров.
Я был в доме, где куча людей курит крэк, но это не притон.
А в чем разница?
В притоне обычно имеется запас вещества, есть хозяин, который заправляет всем и следит за порядком. А там просто заброшенное старое здание, куда люди приходят покурить.
Как там?
Жуткая вонь.
Это все, что ты запомнил?
Нет.
Она кивает, ждет, что я продолжу. Я молчу, тогда говорит она.
Крэк видел?
Да.
Близко?
Практически держал в руках и мог бы покурить.
Хотелось?
Зверски.
Почему не стал?
Я принял решение завязать.
Все так просто?
Все так просто.
Звучит так, будто тебе это далось легко.
Это было не легко.
Ты думаешь, что сможешь продержаться сколь угодно долго?
Это будет, конечно, труднее, чем прошлой ночью, но я продержусь.
Почему это будет труднее?
Потому что я люблю Лилли сильнее, чем кайф. И мне легко дался выбор – спасать ее или заняться своим кайфом. Если я окажусь один на один с соблазном – с бутылкой там или с кокаином, тогда это будет касаться только меня самого и решение дастся труднее.
Когда, по-твоему, это может случиться?
Вы знаете, когда.
Она улыбается.
Я видела Лилли сегодня утром.
Где?
Я ходила в терапевтическое отделение проведать ее.
Как она?
Учитывая все, что произошло, хорошо. На мой взгляд, она в первую очередь страдает из-за тревоги и стыда.