Здравствуй, сын мой. Меня зовут отец Дэвид.
Мое почтение, сэр, но я не ваш сын. Меня зовут Джеймс.
Здравствуй, Джеймс.
Здравствуйте.
Не хочешь ли сесть?
Он указывает на стул у стола. Напротив себя. Я сажусь.
Спасибо.
Он садится на свое место.
Ты здесь, потому что проходишь Пятый шаг.
Я не верю в эти шаги. Я здесь, чтобы исповедаться.
Ты католик?
Нет.
Я не могу исповедовать тебя, если ты не католик.
Мне следует уйти?
Тебя устроит, если мы назовем нашу встречу беседой?
Вполне.
Тогда давай так и поступим.
Спасибо.
Ты хочешь задать какие-нибудь вопросы прежде, чем мы начнем?
Нет.
У тебя есть какие-нибудь пожелания?
Нет.
Ты можешь быть уверен – все, сказанное тобой сегодня, никогда не покинет пределы этих стен. Это останется между мной, тобой и Богом.
Я не верю в Бога, сэр.
Тогда это останется между мной и тобой.
Спасибо.
Ты готов начать?
Да.
Тогда приступим, во времени я тебя не ограничиваю.
Я делаю глубокий вдох. Вынимаю из кармана двадцать два желтых листа, кладу на колени. Смотрю на них. В них все, что я смог вспомнить. Кроме одного случая.
Начинаю читать. Читаю медленно, размеренно. Не пропускаю ни одного слова, ни одного эпизода. Впечатление такое, будто на страницу уходит час. По мере чтения я чувствую себя и лучше, и хуже. Лучше, потому что наконец-то признался в своих грехах и в какой-то степени взял на себя ответственность за них. Хуже, потому что, рассказывая о них, я заново их проживаю в своем уме. Каждый грех. Вновь проживаю мысленно.
Закончив чтение, я снова делаю глубокий вдох. Сгибаю листы и убираю в карман. Священник говорит.
Ты закончил?
Я мотаю головой.
Нет.
Но ты вроде бы дочитал до конца.
Есть один случай, о котором я не написал.
Ты хочешь рассказать о нем?
Да.
Не торопись, у нас столько времени, сколько тебе потребуется.
Я смотрю в пол. Смотрю на свои руки, они дрожат. Чувствую, как колотится сердце, ему страшно. Делаю еще один глубокий вдох. Еще один. Мне страшно говорить, я боюсь этого воспоминания. Мне страшно.
Поднимаю взгляд. Смотрю в глаза отца Дэвида. Они глубокие, темные, и в них нет того, что я увидел в ту ночь. В глазах этого священника я нахожу только покой, безмятежность и непоколебимость веры. В них совсем нет того, что я увидел в ту ночь. Я делаю еще один глубокий вдох, последний. Выдыхаю. И говорю.
Восемнадцать месяцев назад в Париже я так избил человека, что он, возможно, умер. Это был священник.
Я делаю еще один вдох.
После ареста в Огайо, сидя в тюремной камере, я вдруг задумался о своей жизни. В двадцать два года я был алкоголик и наркоман с десятилетним стажем. Я ненавидел себя. Я не видел будущего перед собой, а все мое прошлое состояло из безобразий и саморазрушения. Я решил, что мне нужно умереть.
Меня выпустили под залог, а я сбежал и полетел обратно в Париж. Пришел к себе в квартиру, выпил бутылку виски и написал записку. Всего три слова – не оплакивайте меня. Положил ее на кровать, вышел из дома и пошел на поиски первого попавшегося моста. Чаще всего парижане кончают с собой таким способом – бросаются в Сену с моста. Прыгаешь, ударяешься о воду, и либо умираешь от удара, либо тонешь.
Пока я шел, меня разобрали слезы. Я плакал от мысли, что зря потратил свою жизнь и наделал столько глупостей, и еще от радости, что наконец-то это все закончится. В то же время начал просыпаться страх. Как-никак, убить себя – непростое дело, и я понимал, что обратного пути не будет. Жизни конец. Я не верю ни в небеса, ни во что подобное. Жизнь кончается после смерти.
Перевожу дыхание.
Я увидел церковь, и страх взыграл с такой силой, что я решил зайти. Я рассчитывал, что там будет спокойно и тихо, я смогу посидеть один и подумать. Нашел пустую скамейку, сел и заплакал. Так прошло много времени. Я просто сидел и плакал.
Перевожу дыхание. Ярость, которая было улеглась, снова поднимается, пока я рассказываю.
В какой-то момент ко мне подошел человек, одетый так же, как вы. Он спросил, хорошо ли я себя чувствую. Я ответил – очень плохо. Он назвал себя отцом и сказал, что у него большой опыт, он много общается с молодыми людьми, и если я хочу поговорить с ним о своих проблемах, то можно пройти к нему в кабинет и все обсудить. Я сказал нет, я хочу побыть один. Он сел рядом со мной и стал настаивать, чтобы мы прошли к нему в кабинет. Он говорил, что наверняка поможет мне, и твердил – давай пройдем в кабинет, давай пройдем в кабинет. Я подумал, что хуже от этого не будет, и пошел с ним.