— На какую дорогу? — в глазах Алексея лёгкая паника.
— Что ты вообще там делал?
— Где?
Мхов понимает, что он снова в тупике, как тогда, при попытке разговора о случае с собакой, и еле сдерживается, чтобы не заорать что-нибудь грубое, непотребное.
— Лёш, — говорит он, ещё на что-то надеясь, как можно тише, — в той машине был я.
— В какой машине? — угрюмо спрашивает сын.
У Мхова темнеет в глазах, он знает, что надо уходить, но продолжает говорить, срываясь на шёпот:
— В той машине… которая из-за тебя… из-за тебя улетела в овраг… — и вдруг кричит так, что у самого закладывает уши, — в машине! в которой я! я ехал! в которой я! я чуть насмерть не разбился! гадёныш!
И, почти задохнувшись, заходится в кашле.
— Уйди-и-и-и! уйди-и-и-и! уйди-и-и-и! — вдруг тонко кричит сын, но Мхов уже и сам выскакивает вон, страшно грохнув дверью.
Жена стоит напротив, у двери в спальню дочери. Её губы некрасиво трясутся, она плачет.
Мхов беспомощно разводит руками.
— Я не знаю, что делать.
Мария горестно кивает в ответ.
— Я во дворе немного побуду, — говорит Мхов.
И уже с лестницы, вспомнив:
— Маш! Тебе от Аскольда привет!
Недопитая бутылка коньяка стоит на столе в ротонде. Мхов выливает всё до капли в большой стакан и пьет залпом, большими глотками. Алкоголь быстро разжижает мозги, становится легче. Из-за дома слышится веселый смех вперемешку с немецкой речью. «Пойти развеяться, — думает Мхов, — немцы ребята весёлые».
За домом возле бассейна Карл-Хайнц и Фридрих развалились в деревянных шезлонгах возле своего трейлера. Они пьют пиво, рядом на специальной жаровне готовятся аппетитные толстенькие колбаски, нанизанные на специальные шпажки.
— Gruss, Fridrich! Hallo, Karl-Heinz! — Здорово, Фридрих! Привет, Карл-Хайнц!
— Guten Abend, Boss! — Добрый вечер, босс! — наперебой здороваются немцы.
Карл-Хайнц, высоченный голубоглазый блондин с длинными вьющимися волосами и густыми пшеничными усами, встает со своего места.
— Nehmen Sie den Platz, Boss. Trinken Sie mit uns. — Садитесь, босс. Выпейте с нами.
— Danke, bleibe Ich here, — Спасибо, я вот тут, — Мхов усаживается на ступеньки трейлера. — Beer, meinetwegen, nehme ich. — Пива, пожалуй, выпью.
Фридрих, полная противоположность Карл-Хайнцу, маленький плотный брюнет, мигом откупоривает банку «Йевера», передаёт Мхову. Тот делает большой глоток, пиво прохладным комом падает на принятый коньяк.
— Na und, schaffen Sie rechtzeitig? — Ну как, закончите вовремя? — спрашивает Мхов.
Он знает, что вопрос этот лишний, немцы сделают работу день в день по договору, но так, для порядка, почему бы не поинтересоваться?
Немцы подхватывают игру.
— Ja, Ja, natuerlich, Herr Boss, — Да, да, конечно, босс, — важно отвечает Фридрих и смотрит на Карл-Хайнца.
Тот, наморщив лоб, подтверждает:
— Ja, Ja, wieso anders, selbstverstaendlich! — Да, да, а то как же!
С минуту они молчат, сосредоточенно хлебая пиво.
Потом Мхов говорит:
— Hab mal oueres Gelaechter gehoehrt. Neuer Witz? — Я слышал, смеялись вы тут. Новый анекдот?
— Nein, — Нет, — отвечает Фридрих. — Karl-Heinz errinerte sich an der Geschichte seines Lebens. Eine ganze Wucht von diesen. Jede faellst vor Lachen um! — Карл-Хайнц истории из жизни вспоминал. У него их до хрена. И все — обхохочешься.
— Doch, erzahl eines, — Ну, расскажи что-нибудь, — просит Мхов.
Карл-Хайнц откупоривает ещё три банки, раздаёт пиво, закуривает. И начинает:
— Es war im vorvorigen Jahr, wenn Ich als Feuerwerker bei europeischen Gastspielreise von Rammstein beigeschlenderte. — Было это в позапрошлом году, я тогда пырял пиротехником в европейском турне группы «Раммштайн».
— Die jenige, die Herr Kanzler Schmachten der Nation genannt, — Это про которых канцлер сказал, что они — позор нации, — уточняет Фридрих.
— Na und, — Ну да, — морщится Карл-Хайнц. — Selbst ist er beigeschlafenen Schmachten. Sweinehund. Na und. Gewoenliche Gastspielreise. Wie immer ist es ein und dasselbe. In jedem Ort von ortsansaessigen Maedchen kann man sich ihrer nicht erwehren. Benommend von solcher Dresche legen sie sich nach Konzert aufstapelnd. Herr Direktor der besten fuer Knaben aus Gruppe auswaehlt, den Rest uns wirft hinunter — den Beleuchtern, den Feuerwerkern, den Monteuren, in kurzen Worten — den unermuedlichen Arbeitern. Das fehlte gerade fuer alles. — Сам он ёбаный позор. Собачья свинья. Ну вот. Турне как турне. Всегда одно и то же. Куда не приедем, от местных девок отбоя нет. Охренеют от такого молотилова и после концерта штабелями ложатся. Ну, директор кого получше для ребят из группы отбирает, а остальных нам сбрасывает — осветителям, пиротехникам, монтировщикам, короче, работягам. Хватало на всех.
— Pass auf, — Погоди, — перебивает его Фридрих, — Wuerste sind bereit. — колбаски готовы.