Затем стена проваливается внутрь.
Когда охранник отскакивает от кувыркающейся штукатурки, я вижу летающую машину, которая только что пробила кирпичи. Она помята и поцарапана, одно окно выбито, но она всё ещё работает и за рулём сидит Тео. Он кричит:
— Залезай!
Я колеблюсь лишь одно мгновение, прежде чем память о моей миссии побеждает горе. Как только я бросаюсь к машине, Тео распахивает дверцу, и как только моя задница ударяется о сиденье, он разворачивает её задним ходом. Только хватаясь за ремень безопасности, я удерживаюсь от того, чтобы не вываливаться из всё ещё открытой двери на землю, которая теперь быстро становится намного дальше.
— Что случилось с Полом? — Тео заводит двигатель, когда я захлопываю дверь, машина набирает обороты, затем резко поворачивает, и мы несёмся вверх по каньону высотных зданий.
Я подавляю рыдание.
— Он мёртв.
Тео тихо ругается.
— Твой или наш?
— Оба, как мне кажется, — как бы мне ни хотелось думать, что мой Пол смог воспользоваться своей Жар-птицей и сбежать, я не понимаю, как у него мог быть такой шанс. Я грубо вытираю щёки, стараясь прогнать слёзы. Я не заслуживаю прощения. — Мне не следовало приходить сюда.
Его голос дрожит, даже когда он пытается говорить жёстко.
— Триада охотилась за нами задолго до твоего появления. Мы знали, что такое может произойти.
Это так близко к отпущению грехов, насколько может дать Тео.
Члены Сопротивления были не единственными, кому я угрожала.
— Подожди. А где Ромола?
— Та Ромола, с которой ты пришла? — Тео делает крутой поворот, и мы несёмся по узкому кривому переулку. — Она вернулась в свою родную вселенную, что ей и следовало сделать. Ромола этого мира? Она вернулась с охраной, наверное, жалуется, что я угнал её машину. Давай помнём эту тачку, а? Отплатим ей за то, что случилось с Полом.
Следующие пять минут больше похожи на ловушку в какой-то видеоигре, чем на что-то похожее на реальную жизнь. Я была бы в ужасе, если бы не была раздавлена горем. Тео едет зигзагами по плотно заполненному городу, словно по лабиринту, который он пробегал уже тысячу раз. Один раз он даже направил машину почти полностью вертикально, подпрыгнув в воздух, как ракета, вылетающая на орбиту. Но он не может избавиться от преследовавших нас охранников.
Они собираются поймать нас, и, если они хотели убить Пола, они убьют и Тео. Мои руки больше не выдержат крови.
— Я не могу этого допустить, — я пытаюсь поймать взгляд Тео. — Я не могу позволить тебе заплатить за это.
Тео просто ускоряется.
— Да ладно тебе. Ты уже должна знать, что я могу управлять машиной в любом измерении.
Я помню обломки после роковой катастрофы в Кито, то, как закрыла глаза Тео.
— Это не значит, что ты всегда выходишь живым.
Он не отвечает, но замедляет тем. Немного.
— Я разберусь с этим, ладно? Просто держись.
Мы вылетаем на более широкий транспортный путь. Теперь, когда рассвело, всё больше людей на улице, а это значит, что другие летающие машины налетают и кружат вокруг нас. Тео быстро уводит нас с главной улицы, прямо над длинным зданием, которое на несколько десятков этажей ниже среднего. Как далеко мы от него находимся? Даже десяти футов не было. Вероятно, это идея Тео «залечь на дно».
Я рассматриваю это как возможность.
— Удачи, Тео, — говорю я и хватаюсь за дверную ручку.
— Маргарет…нет…
Его голос затихает, когда я выпрыгиваю из машины. На какую-то долю секунды вокруг нет ничего, кроме стремительного воздуха, но я помню, что нужно подтянуться и перекатиться. Это не спасает от адской боли, когда я приземляюсь на крышу, но, когда я падаю снова и снова, я остаюсь в сознании. Кожа содрана с моих рук, и боль подсказывает мне, где будут синяки, но мои кости не хрустят.
Но я лежу неподвижно, даже когда вокруг меня кружат машины охраны, чтобы взять меня под стражу. Я слишком опустошена, чтобы даже плакать. Вместо этого я удивляюсь, почему я ещё жива. Почему наши сердца не перестают биться в тот момент, когда они разбиты. Такое чувство, что моя душа уже покинула меня, и моё тело — это просто груз, который мне придётся нести вечно.
«Может быть, он сбежал», — пытаюсь я убедить себя, пока иду по коридорам Триады в оцепенении, мои запястья скованы наручниками, по охраннику за каждым плечом. Пол потянулся за своей Жар-птицей. Он мог бы выпрыгнуть. Мог бы.