— И это все? Он победит? — я тяжело опускаюсь. Похоже, единственный выход — убедить Конли передумать, но я не думаю, что смогу это сделать. Сомневаюсь, что кто-то смог бы. В этот момент речь идёт не только о любви к его потерянной Джози, но и о том, чтобы никто никогда не помешал ему сделать то, что он планировал. Гордость может быть такой же сильной, как любовь, и чертовски более жестокой.
— Нет, дело не в этом, — мама выпрямляется. — Мы можем сделать ещё один шаг. Радикально, очень радикально. Но как только это будет сделано, Конли больше никогда не сможет угрожать другому измерению.
Моя первая реакция — гнев.
— Так почему же вы не сделали этого с самого начала вместо того, чтобы сделать остановку, которая насторожила Конли?
— Потому что решение состоит в том, чтобы навсегда изолировать это измерение от всех остальных, — папа кладёт свою руку поверх маминой, неожиданно нежный жест. — Мы могли бы превратить его в своего рода карманную вселенную, собственный крошечный пузырь.
— Так… вы никогда больше не сможете путешествовать из этой вселенной. Ваши Жар-птицы не сработают, — я понимаю, почему они не хотят этого делать. Тем не менее, полное страдание на лицах моих родителей говорит мне, что этот сценарий может стать гораздо более мрачным.
— Это самый лучший вариант, — говорит мама. — В худшем случае пузырь лопнет. Это измерение разрушится.
— Нет, — такой судьбы я не могла бы пожелать даже Главному Офису. — Это уже слишком. Все миллиарды людей, которые здесь живут…
— Будут потеряны, — мой отец смотрит в невидимую даль, возможно, воображая смерть этого мира. — Но это всё равно меньше жизней, чем мы уже забрали. И если Конли продолжит в том же духе, это будет лишь малая часть от общего числа погибших.
— Это не значит, что вы должны жертвовать собой. — Для Конли, даже для моих родителей, это было бы справедливо. Для всех бесчисленных других людей, которые живут и жили в этом измерении на протяжении всей истории, это невыразимо жестоко. Может быть, вы можете сказать, что стоит пожертвовать одной жизнью, чтобы спасти сотню, что-то вроде этого, но как только вы говорите о целых измерениях, масштаб становится слишком огромным для такого рода исчисления. Миллиарды жизней не могут быть втиснуты в X в уравнении. — Вы действительно собираетесь это сделать?
И мама с папой не умрут просто так. Они будут уничтожены, уничтожены до конца времён…
— Подождите, — говорю я. — Если ваша вселенная умрёт, разве моя не умрёт вместе с ней? Вы повлияли на нас, изменили нас.
— Но мы не создавали вас, так что нет, ваше измерение не разрушится, — мой отец выглядит задумчивым. — Однако она будет деформирована. Ваши действия вплоть до начала нашего вторжения в вашу вселенную будут стёрты, как и всё наше влияние. Ваша реальность будет изменена.
— Не беспокойся о путанице, — добавляет мама. — Ты ничего не будешь помнить.
— А Пол…он умер здесь, но ведь он снова будет жив, не так ли? — что-то вроде надежды шевелится во мне.
— Если бы он не умер в этой вселенной, я бы сказал, что да, конечно, — мой отец говорит так же, как и любой другой теоретик. Для него это всего лишь кусочек головоломки, а не человеческая жизнь, висящая на волоске. — А так вопрос становится гораздо сложнее.
— Вы даже не знаете? — эта короткая надежда разбивается вдребезги, как фарфор. Может быть, Пол вернётся к жизни, или, может быть, нас отбросит туда, откуда мы начали, и мы не будем знать, что когда-либо знали Пола Маркова, или, по крайней мере, не будем знать, что с ним случилось. Он не только умрёт, его даже не вспомнят.
Всё, что у меня осталось от Пола — это воспоминания. Я не могу их отпустить.
И если влияние Главного офиса на нас стирается, то же самое происходит и с нашим влиянием на другие измерения. Если бы мы не отправились в Русскую вселенную, Великая Княгиня никогда бы не родила своего ребенка, хотя лейтенант Марков, вероятно, погиб бы в бою, несмотря ни на что. Она будет поймана в ловушку той жизни, которую ненавидит, и вынуждена выйти замуж за незнакомца, не имея детей от своей великой любви.
Во вселенной Мафии Тео не будет подстрелен, и вселенная Лондона будет жива. Но моя мать во вселенной Джози всё ещё будет потеряна в почти самоубийственной депрессии, и Военная вселенная не прыгнула бы вперёд к технологии, которая ей нужна, чтобы победить своего врага. Трещины в мультивселенной будут расширяться всё шире и шире, за пределами любого возможного суждения о том, что лучше или хуже. Ни один человек никогда не сможет понять все последствия этого акта.