— Ничего серьёзного, — отвечает он, когда я спрашиваю его о ней. — Я собираюсь переехать на другой конец континента. Это встаёт на пути.
Тео не позволил бы даже бомбе встать между ним и человеком, которого он любил. Я узнала это о нём, даже если он только что осознал это.
— Пока ты счастлив. Это самое главное.
Он улыбается мне.
— Я буду счастлив.
Ни один из нас не говорит о наших двойниках в Военной вселенной, которые так страстно влюблены, или о том, насколько этот учёный стал преданным Великой Княгине, даже когда она носит ребёнка другого мужчины. Эти слова доказывают, что мы могли бы быть вместе, что есть измерения, где я — его судьба, а он — моя.
Но в этом мире у нас такая глубокая и сильная дружба, что я уверена, что она продлится всю нашу жизнь. Это тоже достойная судьба.
По какой-то причине тот факт, что мои родители поженились во многих измерениях, напомнил им, что они никогда не удосуживались сделать это законным образом в этом. Мама позвонила своей двоюродной сестре, у которой есть коттедж во французской деревне, и теперь мой папа проверяет академический календарь на следующий год, чтобы найти идеальную дату для него, чтобы увезти семью на свадьбу.
— Наконец-то, — вздыхаю я однажды вечером, когда мы сидим вместе на задней палубе с рисовыми лакомствами криспи. Я складываю руки вместе в мелодраматической благодарности. — Мы с Джози будем законными. Больше не детьми греха.
— Вы знаете, что мы бы давно поженились, если бы это беспокоило вас, девочки, но это никогда не казалось значимым, — объясняет мама. Огни тропических рыб мерцают оранжевым и синим в ночи. — Мы всё ждали, чтобы найти время. Но никогда не бывает достаточно времени для всего, что вы хотите сделать. Вы должны расставить приоритеты. Мы с Генри наконец-то решили пожениться.
— Мы должны были сделать это много лет назад, — папа лежит на спине, положив голову на мамино колено. — Ты видела, сколько сейчас стоят кольца? Боже.
Мама ерошит ему волосы.
— Скоро мы сможем делиться нашей работой с научным сообществом в целом. Тогда другие подхватят факел, сделают открытия, о которых мы и не подозревали. Нам больше не придётся жить и дышать пространственными путешествиями.
— Знаешь, на что это даёт нам время? — у папы загораются глаза.
Пожалуйста, не говорите о сексе, думаю я. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.
Но это ещё хуже. Сияя, они говорят в унисон:
— Путешествие во времени.
Они это серьёзно? Я думаю, что да.
Ох, боже.
— Интересно, что будет, когда мы доберёмся до Англии, — говорит Пол, когда я пристёгиваю ремень безопасности в самолёте. Он уступил мне место у окна.
— Ты дважды был в Лондонской вселенной.
— Я имею в виду, когда мы доберёмся до нашей Англии, — как и в последние несколько недель, он разрывается между ожиданием и беспокойством. — Различия в измерениях будут глубокими, не говоря уже о тонких изменениях в использовании языка и социальном поведении, и да, я становлюсь академиком, потому что нервничаю.
Услышав, как он диагностирует собственные нервы, я улыбаюсь. Пол учится вести дела. Более того, он учится быть счастливым.
Как и быть любимым.
Через два дня после того, как я получила письмо о приёме в школу изящных искусств Раскина, он принял предложение Кембриджского университета стать аспирантом. Оксфорд очень близко от Кембриджа, а это значит, что мы сможем видеться каждые выходные. Но у нас всё равно будет свой собственный опыт в колледже, наши собственные шансы исследовать и расти.
Прежде всего, у нас есть шанс создать нашу общую судьбу, вместе.
Жар-птица строилась по одному уравнению за раз. Мои картины — результат бесчисленных мелких мазков кисти, каждый из которых окрашен в разные цвета, каждый с одной единственной намеренной целью. Каждый миг, каждый день мы всё что-то делаем, будь то наука или искусство, отношения или судьба, строим этот выбор за выбором, момент за моментом. Наши решения формируют миры других людей так же, как и наш собственный. Мы все — центр нашей собственной вселенной, и все мы находимся на чьей-то орбите. Это парадокс, но иногда парадоксы — это то, где начинается истина.
Мой отец заметил бы, что «Битлз» рассказали нам всё это десятилетия назад. Когда-то они пели, что в конце концов любовь, которую мы принимаем, равна любви, которую мы создаём. Нет, мы никогда не сможем полностью контролировать свою судьбу, мы все уязвимы перед случайностями, жестокостью и случайными жизненными неудачами. Но я стараюсь думать о том, насколько это зависит от нас. Мы решаем, какие эмоции служат нам строительными блоками, какие чувства мы будем использовать для формирования нашей вселенной.