А в Чечне, несмотря ни на какие договоренности, продолжали стрелять… За мной приехали родственники Джохара, чтобы отвезти через все российские блокпосты на «большой» тезет на Катаяму. Но наше правительство не разрешило мне появляться в Грозном. Они были правы, и я смирилась, хотя мне очень хотелось увидеть всех братьев и сестер Дуки, которых я не видела с начала войны. Прошло уже два года, как мы уехали из своего дома на улице Ялтинской… В Урус-Мартане прямо во дворе дома Исы Арсемикова (известного сторонника Джохара, первым павшего во время митинга оппозиции на площади Театральной) был расстрелян тезет по Джохару…. Вертолеты опустились так низко, что были хорошо видны даже лица вертолетчиков, прицельно выпускающих ракеты в безоружных женщин и детей. Так погиб младший брат Исы… Разбомбили и его дом, чтоб другим неповадно было чтить память непокорного России Президента.
С опозданием на месяц нам передали письмо для Джохара из Киргизстана. Писала та самая старая киргизская женщина, которая принимала его на площади. Она услышала в «Новостях», что был взорван наш домик в Грозном. «Теперь, мой сын, тебе негде жить. Я хочу выслать самое дорогое для меня, свою старую киргизскую юрту. Она очень теплая и легко разбирается. Пусть она согревает тебя в горах. У тебя нет сейчас чеченской матери, но не забывай, что в далекой Киргизии тебя ждет киргизская мать. Молюсь за тебя и весь чеченский народ и прошу у Аллаха, чтобы вы победили. Сообщи, по какому адресу отправить мою юрту». Как жаль, что мы не успели получить это письмо раньше. Я знаю, что Джохар очень обрадовался бы, непременно поселился в этой юрте и с гордостью показывал бы ее всем, кто к нам приходил.
Рано утром пришел Амхад со словами: «Алла! Я увидел сегодня твой сон!» И начал его рассказывать. «Обгоревшие, раненые птицы без крыльев, бежали по всей Ичкерии в Россию. Их было так много, что казалась живой земля, по которой они неслись к Москве-реке — напиться. Черные обгоревшие леса стояли вокруг Москвы, и такой же черной была вода в реке (черный цвет — печаль, траур; обгоревшие деревья — сломанные судьбы; бескрылые птицы — горе-победители, люди, которым уже не взлететь»). «Они уйдут с чеченской земли!» — обняла я за плечи старого Амхада. «Мы победим, вот увидишь!»
Я не спала уже шесть ночей и, только на минутку забывшись, тоже увидела огромное количество белых змей. «Ползем, ползем», — шептались они между собой, покидая чеченскую землю. Радостное оживление не покидало нас, наверное, сегодня была такая ночь, в которую снятся вещие сны…
Я вышла на крыльцо и увидела усыпанное розовыми цветами молодое абрикосовое дерево на противоположной стороне улицы. «Сегодня мусульманский праздник — Курбан Байрам!» — объявили по российскому телевидению, показывая большую мечеть в Татарстане. Сотни верующих в молитве преклоняли колени. Возможно, это было простым совпадением, а может быть то, чему сейчас мы не придаем значения, в будущем станет важнее всего. Я не сомневаюсь, что люди начнут понимать не только смысл жизни и смерти, но и научатся разбираться в тех знаках, которые нам посылает Всевышний. Именно поэтому я так тщательно вам их передаю…
Из-за того, что я не спала по ночам, я стала похожа на сомнамбулу. Двигаясь, как тень по двору и саду, я делала по наитию такие вещи, которым сама потом удивлялась. Дочки Амхада принесли мне ослабевшего птенца, на голове у него была незаживающая ранка. Я побоялась прижечь ее йодом или зеленкой, понимая, что от боли у него будет шок. Я подошла к огромной собаке, сидевшей у конуры на привязи, и подставила ей руки. Собака начала их лизать, потом мокрыми руками я провела по головке птенчика, стараясь, чтобы слюна попала прямо в ранку и прогладила каждое его перышко, мысленно придавая ему силы своей любовью. И о чудо! Он действительно приободрился и, как будто набравшись сил, вдруг взмыл прямо с моей ладони высоко-высоко в синее небо и улетел за черную вспаханную пашню, блестевшую под лучами весеннего солнца.