– Ну конечно, торопил, – отвечает она, качая головой. – А вот и он идет. Сделай вид, что ничего не знаешь. Обсудим все дома.
Я пытаюсь сохранить бесстрастное выражение лица, но мне трудно лгать, особенно в лицо.
Отец садится обратно на диван и улыбается, словно ни разу в жизни не сделал ничего плохого.
Как он мог мне солгать? Я этого не вынесу.
Не вынесу.
– Все хорошо, Рен? – спрашивает он, нахмурившись. – Ты будто расстроена.
– Когда ты ее купил?
– Что купил?
О, теперь он прикидывается дурачком. Вид у него уже виноватый.
– Картину. «Миллион поцелуев в твоей жизни». Когда ты ее купил? Как нашел? – Я жду, скрестив руки на груди.
– Я купил ее… недавно.
– У кого?
– У прежнего владельца.
Ну надо же.
– И где он живет? Как ты ее нашел?
Папа издает смешок, хотя в нем слышится нервозность.
– Ну, у нас с твоей матерью есть связи в мире искусства.
– Я не имела к этому никакого отношения, – добавляет мама, заслужив от него суровый взгляд.
– Скажи мне, как ты ее нашел, – требую я.
– Я уже сказал. У меня есть связи. Навел справки, сделал пару звонков. – Он потеет. Я вижу капельки пота вдоль линии роста волос.
– Может, Вероника помогла? – спрашивает мама, и ее голос сочится отвращением. – Уж я-то знаю, какая она услужливая.
– Не впутывай ее, – рявкает отец, краснея.
Вероника. Его новая помощница. Может, я чего-то не знаю?
– Сколько ты отдал за картину? – спрашиваю я.
– Да что вы обе на меня ополчились? И спрашивать о стоимости грубо, Рен. Это же подарок, – отчитывает меня он, а потом тут же вскакивает на ноги. – Идем.
– Но…
– Мы уходим, – перебивает он, а потом выходит из кафе.
Мы с мамой переглядываемся.
– Все будет хорошо, – говорит она. – Дома договорим.
Живот сводит. Мне бы хотелось, чтобы вообще не пришлось вести этот разговор.
Я молчу всю обратную дорогу до квартиры, молчит и отец. Даже мама. Мы все притихли, настроение стало мрачным.
Окончательно испорчено.
Как он мог мне солгать? Как? Я не понимаю. Не знаю, пойму ли однажды. Отец злится на меня за то, что считает предательством, а затем предает меня сам и ожидает, что мы все поверим в его ложь.
Тут уж одно из двух.
Мы подходим к дому, когда я замечаю кого-то возле входа. Кого-то очень знакомого в черном пальто, джинсах и бессменной шапочке. Он поворачивается к нам, и мое сердце воспаряет.
Это Крю.
Мы встречаемся взглядом, и от грозного выражения его лица меня охватывает беспокойство, хотя я быстро понимаю, что его злость адресована не мне.
А моему отцу.
– Ой-ой, – произносит мама, увидев Крю. Отец, конечно же, ничего не замечает.
Я отхожу от родителей, бегу к Крю и тихо вскрикиваю, когда он заключает меня в объятия и крепко прижимает к себе. Утыкаюсь лицом ему в грудь, вдыхая знакомый восхитительный запах. Мне тошно от того, что вот-вот произойдет, но я знаю, что это должно случиться.
– Пташка. – Он гладит меня по волосам. – Нам нужно поговорить.
Я медленно отстраняюсь и смотрю ему в глаза.
– Я знаю.
– Крю, – окликает мама, когда родители подходят. – Очень приятно наконец-то с тобой познакомиться.
Я оборачиваюсь, так и оставшись в объятиях Крю. Отец смотрит на нас и бледнеет, когда видит, с кем я стою.
– Мне тоже приятно с вами познакомиться, миссис Бомон. – Крю отпускает меня и пожимает маме руку.
Отец молчит, но угрюмое выражение его лица говорит само за себя. Наверняка он понял, что его поймали.
– Сэр. – Крю кивает ему в знак уважения, хотя, наверное, незаслуженного. – Полагаю, произошло недоразумение.
Ох, он слишком учтив.
– Ты не покупал мне эту картину, – бросаю я отцу, не сдержавшись. – Я это точно знаю.
На его лице отражается возмущение.
– Ты обвиняешь меня во лжи?
Не могу поверить, что он продолжает гнуть свое, тем более перед Крю.
– Харви, прошу. Перестань. Тебя поймали, – устало говорит она. Выглядит она тоже уставшей, и я понимаю, что она уже давно терпит отца.
И, возможно, наконец положила этому конец.
Крю поворачивается ко мне с серьезным видом.
– Это я купил ее тебе, Рен. Решил, что это будет очевидно после того, как всю неделю присылал тебе помады Chanel. Ведь именно их использовал художник для создания картины.
– Стоило догадаться. – Я не могу поверить, что он сделал это для меня. Все ради меня. Но вместе с тем это совершенно логично. Помады. Камера. Да и то, что он безо всяких возражений позволял мне покрывать его кожу поцелуями и оставлять следы помады. В глубине души я всегда чувствовала, что ему это нравится.
Крю сделает ради меня все.
Все что угодно.