Черт, этот ее надменный тон сексуален.
– Я и не собирался это предлагать. К тому же у меня ничего с собой нет. Это против школьных правил, помнишь? – Я приподнимаю брови, вспоминая, как она застукала нас за курением во время ланча. Мы нередко так делаем и всегда тайком.
Я сказал Эзу и Малкольму, что пора прекращать курить прямо в кампусе, и они согласились. Мы не хотим вылететь из школы на финальном этапе обучения.
– Точно. Нельзя нарушать правила, – тихо соглашается Рен.
– Ты никогда их не нарушаешь, – замечаю я, и она не отвечает. Наверное, и отвечать ни к чему, ведь мы оба знаем, что это правда. – Хочешь их сейчас немного нарушить?
– О чем ты? – с опаской спрашивает она.
– Идем со мной. – Я встаю и подаю ей руку.
Рен разглядывает ее мгновение, а потом смотрит мне в глаза.
– Что ты задумал, Крю?
– Идем со мной, Рен, и я тебе покажу.
– А как же вещи?
– Можем их оставить. Сюда никто не придет и не тронет их.
Она недолго колеблется, а потом вкладывает свою ладонь в мою, и я, сжав ее пальцами, поднимаю Рен с кресла. Вокруг никого, и единственная, кто может нас застукать, – старушка мисс Тейлор, но она следит за всеми из-за стойки при входе, поэтому ничего не заметит.
Я спешно веду Рен вглубь стеллажей, пока мы не оказываемся среди сплошных рядов книг, а проход становится уже. Стеллажи все выше, свет более тусклый. И вот мы подходим к неприметной деревянной двери с новеньким блестящим цифровым замком над ручкой. Я отпускаю руку Рен и ввожу код; загорается зеленый свет, и, повернув ручку, я с легкостью открываю дверь.
Оглянувшись, вижу, что у Рен отвисла челюсть от удивления.
– Куда она ведет?
– Иди за мной и узнаешь.
– Даже не знаю. – Она оглядывается через плечо, как будто ожидает увидеть дракониху мисс Тейлор собственной персоной, дышащую огнем. – Вдруг нас кто-нибудь поймает?
– Никто нас не поймает, – уверенно отвечаю я.
Рен снова смотрит на меня, а затем на открытый дверной проем. За ним кромешная темнота.
– Здесь ведь не опасно?
Единственное, что может представлять для нее опасность, это я, но об этом даже не заикаюсь.
– Нисколько.
Рен проходит первой, а я вхожу следом, закрываю за нами дверь, отсекая свет из библиотеки и погружая нас во мрак. Она громко вздыхает, и, встав позади, я опускаю ладони на ее изящные плечи.
– Все хорошо.
– Я ничего не вижу.
– Я тебя поведу. – Беру ее за руку и тяну за собой, начиная лучше видеть в темноте. Я веду Рен к месту, которое хочу ей показать, и в помещении становится все светлее, пока мы не оказываемся возле стены из окон с видом на сад за библиотекой. – Что скажешь?
Она медленно подходит к старым окнам и, запрокинув голову, смотрит в потолок.
– Такие высокие.
– Когда-то давно здесь был учебный класс. Его закрыли в восьмидесятые. А потом он стал местом для свиданий. В итоге несколько лет назад его пришлось закрыть на замок, чтобы не пускать учеников. Слишком много народу пробиралось сюда тайком, – объясняю я.
Рен неспешно проходит по кругу, осматривая почти пустую комнату, и морщит нос.
– И где именно они устраивали встречи?
– Да где угодно. Когда ты настолько отчаянный, что готов улизнуть с кем-то тайком, то можешь пустить в ход воображение. – Черт, мне и самому вдруг отчаянно хочется уединиться со своей так называемой подругой.
Вот же бред. Не понимаю, почему мы ходим вокруг да около. Почти уверен, что она меня хочет.
Я-то точно ее хочу.
– Никогда не замечала эти окна, – говорит Рен, подходя ближе. Я иду следом и останавливаюсь в паре метров от нее, когда она прислоняет пальцы к стеклу и смотрит на территорию школы.
– Замечала. – Когда Рен оглядывается, я продолжаю: – Это та самая большая стена из окон, которую видно из сада. Большая часть самого здания покрыта плющом, поэтому никто и не догадывается, что это часть библиотеки.
– Точно. – Она снова внимательно рассматривает сады, мягкие снежные хлопья, которые падают на землю, окрашивая все в белый цвет. – Я редко бываю в саду. Статуи меня ужасно пугают.
– Правда?
Рен смотрит прямо перед собой, даже не обращая внимания на мое приближение.
– Кажется, что они все время за мной следят. Жутко.
– Я думал, они тебе понравятся. Это же искусство. Столетней давности. – Я останавливаюсь у нее за спиной и вдыхаю ее запах. Испытываю искушение протянуть руку и взять ее за волосы. Намотать их на кулак, а потом притянуть ее к себе для одурманивающего поцелуя.
– Ты прав. Это произведения искусства, но еще они очень печальные. Эти статуи выглядят так, словно готовы сброситься со скалы и умереть страшной смертью.
У меня вырывается смешок, но Рен так и стоит неподвижно. Наверняка она знает, что я прямо за ней.
– Ну вылитая семейка Ланкастер. Мы все точно так же близки к тому, чтобы выброситься в окно навстречу блаженной смерти.
– Вы, Ланкастеры, угрюмые. – Рен прижимает ладонь к стеклу и сразу втягивает воздух сквозь стиснутые зубы. – Как холодно.
– Снаружи еще холоднее.
– Я одета не по погоде.
– Я тоже. – Подхожу еще ближе, так близко, что слегка прижимаюсь грудью к ее спине. – Красивый вид, как думаешь?
Я говорю не о садах, хотя они как раз такие, особенно в снегопад. Безупречный пейзаж ранней зимы.
Но нет, я говорю о Рен. Она такая красивая. Милая. Интересная. Поразительно, как сильно мне нравится с ней разговаривать. Проводить вместе время.
– Красивый, – тихо соглашается она, а затем наклоняет голову, волосы завесой закрывает ее лицо, а я, протянув руку, убираю их в сторону и открываю ее шею. – Что ты делаешь?
– Отвлекаю тебя, – шепчу я и, наклонившись, прижимаюсь губами к ее коже. – Знаю, что ты ценительница красоты. Хотел показать тебе вид, который ты еще никогда не видела.
Рен затихает, но я чувствую дрожь в ее теле. И не думаю, что причиной тому стали холодные окна.
Я снова целую ее в то же местечко, запутываясь пальцами в волосах. Она поднимает вторую руку и теперь упирается в стекло обеими ладонями, и я слегка подталкиваю ее своим телом, пока она полностью не прижимается к нему.
И ко мне.
Рен делает резкий вдох.
– Слишком холодно? – спрашиваю я, уткнувшись в ее кожу.
– Да, – шепчет она. – Но ты теплый.
Опустив ладонь ей на талию, второй рукой я касаюсь ее щеки и запрокидываю Рен голову, заставляя на меня посмотреть.
– Не отталкивай меня, Пташка.
Я замечаю момент, когда она сдается, вижу проблеск в ее взгляде, и, убрав руки от окна, она поворачивается ко мне лицом.
– Крю…
Я целую ее, пока она не успела возразить или велеть мне остановиться. А после она не говорит ничего. Полностью сдается, обняв за шею и прильнув ко мне всем телом. Ее пышная грудь прижимается к моей груди, и я провожу рукой по ее боку, пальцами задевая округлость. Рен со вздохом открывает рот, впуская мой язык, и я с тихим стоном углубляю поцелуй.
– Вдруг нас кто-то увидит? – шепчет она мне в губы.
Я покусываю ее нижнюю губу, и она хнычет.
– Никто нас не увидит. Обещаю.
Открыв глаза, я смотрю в окно, но там никого. Снегопад усиливается, свет в просторной комнате тускнеет из-за темнеющего неба. Я обхватываю щеку Рен ладонью и наклоняю ее голову, чтобы жадно поцеловать.
Вскоре поцелуй превращается в касания языков, покусывание губ и прерывистое дыхание. Рен просовывает руки под мой пиджак и ведет ими по спине, и я прижимаюсь к ней бедрами, давая почувствовать, что она делает со мной.
Она первой разрывает поцелуй, и, открыв глаза, я вижу, что она пристально смотрит на меня, а ее грудь вздымается от учащенного дыхания.
– Наверное, нам не стоит этого делать.
– Почему? – Я целую ее в шею, затем провожу языком до уха. Рен запрокидывает голову и закрывает глаза, на ее лице отражается мука. – Я же знаю, что тебе нравится, Пташка.
– Поцелуи ведут к… кое-чему другому. К чему я не готова.
– Ты в этом уверена?
Она судорожно сглатывает, когда я покусываю ее подбородок.
– Не знаю.
– Тогда скажи мне, когда остановиться. – Ох, легко сказать, но я хочу, чтобы Рен забылась и утратила над собой контроль.
Со мной.
Потому что ей это нужно. Потому что она этого хочет.
В точности как я.