“Нет, ты не сделаешь это. У тебя есть целая жизнь, чтобы сделать это, помнишь?” Он целует меня, крадет мое дыхание, но не достаточно, чтоб украсть все мои мысли.
Я кладу руку ему на грудь, останавливая его. “Ты думаешь, это сработает? Правда?”
Его улыбка медленная. Захватывающая. Он касается моей щеки. Проводит пальцами по моей коже. “Да, я знаю. Никто другой так не терпит мою грубую задницу, как ты."
Я разразилась смехом, от радости у меня защемило в груди. “И никто другой не понимает меня так, как ты”.
Он целует меня. “Есть один”.
Я хмурюсь. “Что один?”
“Поцелуй. Я думаю, что с этого момента я буду следить за тем, сколько поцелуев я тебе дарю.”
“Это невозможно”.
Он снова целует меня. “Ты так думаешь Смотри на меня.”
Еще один поцелуй.
“Это уже третий”.
И еще один.
“Четвёртый...”
Я забираюсь на него сверху, заглушая его новый обратный отсчет своими губами.
Нам не нужно вести счет.
Я знаю, что он собирается подарить мне по крайней мере еще миллион поцелуев.
Эпилог
Крю.
Два года спустя…
Мы в доме моих родителей в Хэмптоне, празднуем Рождество. Почему мы здесь, я не совсем уверен, но моя мама хотела сделать что-то другое в этом году, и она не хотела проводить его с другими Ланкастерами.
“Теперь у нас есть своя семья”, - объяснила она. “Грант и Алисса, Перри и Шарлотта. О, и ты, и Рен. И скоро у нас будет много внуков”.
Она сказала мне об этом на День благодарения, когда позвонила мне.
Поговорим о том, как заставить мои яйца съежиться.
“Да, ну, пока не жди от нас внуков”, - сказал я ей с нервным смешком.
Рен просто бросила на меня злобный взгляд, хотя в ее глазах плясали огоньки, как будто она находила мою внезапную боль забавной.
Она плохая девочка.
Моя плохая девочка.
Подарки уже были открыты сегодня утром. Поздний завтрак был подан несколько часов назад, и теперь мы готовимся к ужину. Официальное мероприятие, нас всех уведомили, что мужчины долдны быть в костюмах, а женщины - в полуофициальных платьях.
Это повергло Рен в отчаяние.
“Я не знаю, что надеть”. На дверце шкафа висят четыре платья, и она разглядывает их, грызя ноготь.
Я подхожу и встаю рядом с ней, склонив голову набок. “Мне нравится вот это”.
Оно черное и эластичное на вид, ткань прошита серебристой блестящей нитью. Оно прилипнет к ней, как вторая кожа, и заставит меня хотеть ее всю ночь.
Мне нравится мучить себя, когда дело доходит до Рен и ее недвусмысленной сексуальности, так что я подавлен.
"Действительно?" Она машет рукой на платье, усыпанное золотыми блестками. ”Это мне нравится больше".
Я качаю головой. “Прибереги его для Нового года”.
Она поворачивается и улыбается мне. “Это хорошая идея”.
Приняв решение, она хватает платье и идет в гардеробную, чтобы надеть его, закрыв за собой дверь.
“Я видел тебя голой раньше”, - напоминаю я ей. Тихий смех доносится в ответ. “Почему ты одеваешься там?” Я стягиваю джинсы и натягиваю черные брюки, понимая, что могу надеть только половину своего наряда, потому что моя рубашка висит в гардеробе, который в настоящее время занимает Рен.
“Я хочу, чтобы это был сюрприз”, - говорит она мне.
Я срываю с себя свитер и стою наместе, ожидая ее без рубашки. Она не торопится, и я знаю, почему, но я все равно нетерпелив. Она беспокоится о своих сиськах и беспокоится, что они будут выглядеть слишком большими, и мне приходится убеждать ее, что они идеальны. Потому что так оно и есть.
Такая, какая она есть.
Последние два года мы провели вместе, безостановочно путешествуя по миру. Мы решили отказаться от колледжа и получить реальный жизненный опыт, а Рен пополнила свою растущую коллекцию произведений искусства во время наших путешествий. Когда ей исполнилось восемнадцать, она получила небольшой трастовый фонд со стороны своей матери, и с тех пор она разумно инвестирует в уникальные произведения искусства.
Я мог бы купить ей одну картину или две, но она скорее отпугивает, чем поощряет мое снисхождение к ней. Недавний развод ее родителей и последующий раздел имущества вселили в нее беспокойство, и я ненавижу это. Коллекция произведений искусства Бомонтов - удивительная вещь, и недавно она была продана на двух отдельных аукционах Sotheby's. Ее родители совершили настоящее преступление. Сесили уже приступила к созданию новой коллекции.
Рен плакала оба дня аукциона, слишком подавленная потерей всего этого искусства. Она не знает о предмете, который я купил для нее на другом аукционе, о предмете, который ее мать заметила в каталоге Sotheby's и сразу же позвонила мне, чтобы рассказать об этом.