Яичница с овощами подгорела, а «кнорровский» грибной суп получился с комками, но профессор, единственный из обитателей моего дома, не обратил внимания на эти огрехи и, как ни странно, съел все без своего извечного брюзжания.
Мы сидели на кухне и через заваленное грязными тарелками окно, через овальный зал бара смотрели на жующего профессора.
– Он разговаривал с тобой сегодня?
Я угадал ее мысли. Рита думала не о Курахове, а о Сашке.
– Да, – тихо ответила она.
– Сказал, что профессор застал его в своем номере?
– Да.
– Переживал по этому поводу сильно?
– Нет.
Девочка была опустошенной, обессилевшей, и я понимал, что с моей стороны жестоко сейчас продолжать расспросы, но не мог поступить иначе. Она оставалась единственным звеном, связывающим с той тайной, которой были окутаны последние события.
– Он как-нибудь объяснил тебе, зачем он заходил в номер профессора?
На этот раз Рита ответила не сразу:
– Да.
Я терпеливо ждал, что она скажет еще, но Рита, похоже, медленно засыпала.
– Что он там делал? – напомнил я о своем вопросе.
– Искал ручку.
– Какую ручку?
– Шариковую.
Я обнял Риту за плечи и слегка развернул к себе.
– Ты молчишь, тебе не хочется разговаривать со мной. Но ты хранишь тайну не только своего друга, но и того, кто виноват в случившемся.
Рита вскинула глаза, убрала с лица черную прядь, нахмурила брови.
– Что? – тихо спросила она. – О ком вы говорите?
– Сашка повесился не по своей воле. Ему кто-то очень хорошо помог. Точнее сказать, его убили.
Девочка застыла, не сводя с меня глаз. Смысл того, что я ей сказал, медленно доходил до ее уставшего от слез сознания.
– Его убили? – легко и неосознанно повторила она, прислушиваясь к тому, как эта фраза звучит в ее устах.
Мгновение – и ее лицо настолько стремительно изменилось, что я уже был готов схватить ее в охапку, чтобы пригасить истерику. Глаза девочки расширились, словно она стала свидетелем безобразной метаморфозы, при которой я превращался в монстра, дрожащие губы разомкнулись, руки непроизвольно потянулись к голове.
– Боже мой! – сдавленным шепотом произнесла она, хватая себя за волосы. – Почему?.. Почему он не ушел отсюда?.. Я ведь предупреждала…
Она встала со стула и нетвердой походкой прошла к холодильнику, затем к плите, снова к холодильнику. Я не спускал с нее глаз, но Рита владела собой намного лучше, чем я предполагал.
– Я хочу выпить, – сказала она, машинально открывая холодильник, хотя в этом холодильнике спиртное мы никогда не хранили.
Я принес из бара бутылку «Сангрии» и поставил ее на рабочий стол. Рита стала наливать в стакан. Красная жидкость густой струей выплескивалась из горлышка, потом стала переливаться через край стакана, скользить вишневой лентой по рукам и кровянить белый кафельный пол. Я спокойно ждал, когда она придет в себя.
– Это сделал тот, кто его шантажировал, – медленно произнесла она, глядя через мое плечо в оконный проем.
– Кто его шантажировал? – спросил я. – О ком ты говоришь? – повторил я, снова взглянув на Риту.
Она опустила глаза и едва заметно отрицательно покачала головой.
– Я не знаю, кто это. Сашка мне не сказал. Он его очень боялся.
– Почему?
– Не знаю. Сашка мне не говорил. Сказал только, что «засветился».
– А что этот человек хотел?
– Чтобы Сашка молчал.
Я коснулся пальцами подбородка девочки.
– Ты знаешь, кто это, но почему-то не хочешь говорить.
Она отрицательно покачала головой. Мои пальцы скользнули по нежной коже.
– Я не знаю, – повторила она.
– Это он? – я кивнул в сторону оконного проема, в котором проглядывалась фигура профессора.
– Я не знаю! – злее повторила Рита и отвернулась.
– Хорошо! – Я почувствовал, что этот путь – тупиковый: Рита, может быть, в самом деле не знает человека, который шантажировал. – Поясни мне только, что такое «засветился»? Что мог натворить Сашка, чтобы потом бояться кого-то из наших?
Это был вопрос-проверка. Я нарочно упомянул «наших», чтобы проследить за реакцией Риты. Это слово ее не смутило.
– «Засветился» – это значит попался кому-то на глаза, когда лучше было не попадаться, – пояснила она.
– Он без разрешения зашел в профессорский номер? – неожиданно спросил я и сразу почувствовал, что попал в «десятку».
Рита опустила глаза и едва слышно ответила:
– Да.
– Зачем он это сделал?
– Наверное, собирал посуду.
– Но ведь это неправда, Рита! Профессор теперь обедает и ужинает в кафе.
– Там могли остаться кофейные чашки, бокалы, тарелки после завтрака.
– Мне ясно. Этими доводами с тобой объяснялся Сашка. Я же могу возразить, что собрать кофейные чашки можно было в присутствии Курахова.
– Я не знаю, что он там делал! – жестко повторила Рита, схватила наполненный до краев стакан и обмакнула губы.
Девочка с характером, подумал я, глядя на волевой изгиб тонких губ.
– Значит, Сашка «засветился» в номере профессора. И человек, который его «застукал», потребовал от Сашки молчания взамен своего молчания. Так?
– Может быть, – уклончиво ответила Рита и снова пригубила стакан.
– Ты мне говорила про шариковую ручку, которую Сашка искал в номере профессора сегодня ночью, – не давал я Рите передохнуть и собраться с мыслями, чтобы лучше лгать. – Это была неудачная шутка?
– Нет.
– Что это была за ручка?
– Он случайно обронил ее в первый раз, когда «засветился». Потом, когда номер профессора перерыли, испугался, что если придет милиция и найдет ручку, то это будет серьезной уликой против него.
– Значит, к обыску в номере он не имел никакого отношения?
– Никакого. Это правда.
– А почему ты уверена, что это правда?
– Потому что в те часы, когда номер обыскивали, мы были с Сашей вдвоем…
– И сегодня ночью он проник в номер профессора, чтобы найти свою ручку?
– Да.
– Что было сегодня утром?
– Он мне рассказал, что ночью неожиданно пришли вы и профессор и «застукали» его в номере. Но Сашка не переживал сильно. Он даже смеялся, говорил, что никаких серьезных улик нет и в худшем случае его уволят из кафе.
– Курахов о чем-нибудь говорил с ним?
– Я не заметила. У вас есть сигареты?
– Не курю. А отец Агап говорил?
– Да. Я не разобрала, о чем, но слышала их голоса из-за двери хозяйственного двора.
– А что было потом?
– Не знаю. Пришли посетители и заказали шампанское и мороженое.
– Как они выглядели?
– Немолодая пара. Наверное, муж и жена.
– Священник скоро вышел с хозяйственного двора?
– Я не заметила.
– А что в это время делал Курахов?
– Сначала читал газету под зонтом, а потом, скорее всего, поднялся к себе.
– Когда ты нашла… когда ты увидела, что случилось с Сашкой?
– В половине девятого. Пора было накрывать завтрак. Я позвала его, но он не отозвался. Я подумала, что он, наверное, спит на топчане. Пошла во двор и там увидела…
– Кто вызвал милицию?
– Курахов. Ваш кабинет был заперт, и он побежал к ближайшему телефону-автомату.
– А отец Агап что делал?
– Он появился в кафе незадолго до вас. Я даже не обратила внимания, откуда он пришел.
Я задавал вопросы один за другим, заставляя Риту думать и отвечать, не оставляя ей времени на ложь и слезы. Я был уверен, что она говорила мне правду и сказала все, что знала.
Курахов, думал я. Очень, очень может быть. Предположим, профессор неожиданно вернулся в свой номер и застал там Сашку, который рассматривал какие-то важные документы. Курахов пригрозил парню милицией, а Сашка, в свою очередь, пообещал выдать милиции какой-то компромат на Курахова. Они могли заключить договор взаимного молчания. Но Сашка попадается второй раз, причем – уже на моих глазах. Что должно было взволновать профессора? То, что я сдам официанта в отделение, где он тотчас «настучит» на профессора.