Я отошла в сторону, пропуская горничную внутрь. Выполнив свою обязанность, она грациозно развернулась, уходя прочь.
— Доброго дня, Мисс Петрова.
— До свидания... — всё ещё ошарашенная, произнесла я.
Мисс Петрова. Да уж, смешно звучит...
1\6
Захлопнув дверь заледеневшими от страха руками, я ещё несколько минут простояла с потерянным взглядом. Успокаивая сбившееся дыхание и разбушевавшееся сердце. Шёлковая ткань неприятно липла к промокшей спине. Я с опаской подошла к «оплаченному заказу», молясь, чтобы там не оказалось бомбы или других неприятных сюрпризов.
К моему счастью, под железным куполом скрывалось четыре тарелки и чашка капучино с высокой пенкой, присыпанной шоколадной крошкой в форме папоротника. В одной из них, издавая очень аппетитный аромат, возвышалась идеальная стопка золотых блинов. А в тех, что поменьше: красная икра с кусочком сливочного масла, абрикосовый джем, и шоколадная паста. В животе предательски заурчало.
Это же моё любимое блюдо!
В детстве (да и сейчас) я обожала блины. Абрикосы росли у нас на даче в бешеном количестве, и бабушка не ленилась делать кучу различных варений и джемов из них. Она и сейчас этим промышляет. Только теперь для продажи. Но и про меня не забывает, и пару раз в год отправляет сладкую посылку.
Икра была напрямую связанна у меня с Новым Годом. Не то чтобы мы не могли позволить себе такой деликатес в обычный день, просто это была своего рода традиция. Наверняка, в каждой семье такие негласные вещи есть. То же самое, что посередине лета приготовить оливье. Или мороженое зимой съесть. Ничего необычного, но как-то не по себе. Словно идёшь против тайного закона, о котором знают все, но умалчивают.
А вот шоколадная паста сопровождала меня практически всё детство. Так как мама работала на заводе по её производству. И по особым договорённостям могла взять парочку свежих банок бесплатно.
Я отвезла завтрак в спальню. Там я чувствовала себя комфортнее. Присев на одно из кресел, я отодвинула цветы и загадочный пакет, чтобы переставить туда поднос. Тогда я обнаружила ещё одну неприметную белою дверь в углу комнаты.
Я с любопытством подошла к ней. Дёрнула позолоченную ручку, надеясь, чтобы так никого не оказалось. И вселенная сжалилась надо мной.
Это была ванна. Как и следовало ожидать. Всё в ней было идеально чисто. Светлый кафель в мелкую синюю точку на полу. И такой же, только наоборот – синий в белую, на стенах. Длинная и глубокая ванна на блестящих позолоченных ножках, стояла у противоположной стены. Рядом находилась душевая кабинка, туалет и раковина с зеркалом.
Я подошла к последнему и неуверенно подняла глаза: лицо припухло, от выпитого прошлой ночью алкоголя, макияж «поплыл», тушь размазалась создавая эффект панды, рыжие волосы растрепались, напоминая собой солому. Я недовольно промычала.
И как только недавняя гостья меня не испугалась?
Для начала я вдоволь напилась холодной воды, в попытке унять ужасный сушняк. Затем умыла лицо цитрусовым мылом, почистила зубы мятной пастой, любезно предоставленной отелем, и причесала непослушные локоны.
— Так-то лучше.
После банных процедур, я с чистой совестью (и лицом) вернулась к подстывшим блинам. И с великим удовольствием умяла всю порцию за пару минут, стараясь не отвлекаться на щекочущие разум мысли, течение которых мне удавалось сдерживать плотиной под названием «Такое утро не каждый день бывает, не порть его, пожалуйста».
Возможно, там нет яда…
Но когда тарелки опустели, и концентрироваться было больше не на чем, мне всё-таки пришлось предаться потоку отягощающих дум.
Всё, что я помнила о вчерашнем вечере, начиналось со дня рождения хозяина «Двух товарищей» и кончалось на дурацкой ссоре с ребятами. Но никаких путешествий по Москве, в планах у меня точно не было.
Стоп!
А я вообще в этом городе нахожусь? Я резко подорвалась с места, осененная столь очевидным фактом, и случайно задела поднос. Он чудом не упал, но зато свалился подарочный бумажный пакет, стоявший на полу. Я чертыхнулась, злясь на собственную неуклюжесть.
Что там вообще такое? Комплимент от заведения? Или прошлый постоялец забыл? Я опустилась на колени, чтобы вернуть содержимое на место.
Ладони покрылись холодной испариной, а сердце застучало так, словно того гляди выпрыгнет наружу. Завтрак грозился вырваться наружу, от накатившего страха. Я ползком отодвинулась прочь, не веря своим глазам.
На полу лежали несколько пачек пятитысячных купюр. Я была не так уж плоха в математике, так что на глаз определила, что там примерно тысяч семьсот-восемьсот. А то и миллион.