Уже в гостинице перед моим мысленным взором предстала огромная, совершенно необъятная территория Республики Коми, размером почти с Францию, которую мне предстояло исколесить в сумасшедшие декабрьские морозы, агитировать, бороться, отвечать на вопросы. А ведь Спиридонов был там главой уже много лет. И, каким бы он ни был благородным человеком, исключить активные провокации с разных сторон от его сторонников на местах было невозможно. Я мог запросто не выжить в этой ситуации, и где-нибудь нашли бы мой замерзший труп.
На самом деле меня в то время больше всего интересовали цели кооперативного движения, а не политика как таковая. Возможность работать на этой богатой земле без запретов и контроля со стороны коммунистической власти, свободно трудиться и добиваться результатов, строить процветающую жизнь была более привлекательной, чем сомнительная победа на выборах. В случае моего согласия все это нам обещали, а в том, что Спиридонов победит любого из местных кандидатов, сомнений не было.
И я сделал выбор. Поскольку нельзя было отменить встречу с избирателями, мне пришлось снова поехать в Ухту и выступить там со своей предвыборной платформой. Потом поблагодарить всех за доверие и в завершение выступления снять публично свою кандидатуру в пользу Спиридонова, рассказав о нашей идее свободной экономической зоны, поддержанной им.
Юрий Спиридонов стал депутатом Верховного Совета СССР, а впоследствии и президентом Республики Коми в составе России. Идея свободной зоны кооперации так и не была реализована по некоторым объективным причинам: в связи с моей эмиграцией, смертью академика Тихонова и развалом Советского Союза.
Глава 18.
Еще раз про это
Выборы в народные депутаты РСФСР я наконец с блеском выиграл от Тимирязевского района Москвы. Предвыборная гонка в начале 90-го года пролетела для меня легко и незаметно. Правительство Горбачева успешно создавало образ врага общества в лице кооперации, а мы в Союзе кооператоров СССР стойко отражали нападки со стороны власти. В Моссовете за либеральное отношение к кооператорам с курирования кооперативной деятельности сняли Юрия Михайловича Лужкова и передали этот участок чиновнику по фамилии Жаров, который сразу же заявил, что надо разогнать половину всех зарегистрированных в Москве кооперативов, от которых только беды и неприятности.
Именно Жаров сыграл ключевую роль в том, что я стал народным депутатом РСФСР. Решение о моем выдвижении в кандидаты на выборах по Тимирязевскому округу Москвы было продиктовано единственной целью: не дать Жарову победить! Ведь именно он стал основным моим соперником на выборах по этому округу.
Выступления мои перед избирателями я всегда заканчивал этим признанием.
– Вы можете не голосовать за меня, – говорил я на встречах. – Голосуйте за любого другого, только не за Жарова!
И дальше я рисовал чудовищную картину потери работы сотнями тысяч москвичей, утраты достатка их семьями, исчезновения товаров, которые стали понемногу появляться хотя бы в негосударственной торговле, в случае победы Жарова. Самый эффективный метод предвыборной борьбы – негативно-позитивный – был в действии. При этом соперник мой действовал способами хорошо уже мне известными и потому неэффективными: на мои встречи засылались ходоки с каверзными вопросами, на которые я умел с блеском отвечать.
Косвенно мне помог выиграть еще один кандидат. Это не было приемом специального «черного пиара», тогда такими ухищрениями просто никто еще не владел. Все произошло случайно: с нами в гонке принял участие Николай Иванович Рыжков – тройной тезка премьер-министра СССР, который сам был простым слесарем 5-го разряда с военного завода. Однако его имя в списках принесло ему второй после меня результат: многие избиратели, не вдаваясь в подробности, голосовали за Рыжкова, думая, что это и есть премьер-министр собственной персоной. А голоса, которые таким образом ему перепадали, отнимались у Жарова, так как принадлежали они в основном большевикам. Они бы никогда меня не поддержали, если бы разобрались с Рыжковыми.
О Первом съезде народных депутатов России уже упоминалось в этой книге. Тогда я вошел во фракцию «Демократическая Россия» вместе с замечательными людьми, свято верившими в демократическое будущее нашей страны и ее независимость.
Если бы не эмиграция, я, очевидно, был бы с Ельциным и на баррикадах Белого дома в августе 1991 года. А тогда, после этих событий, все же принял решение выйти из состава депутатов и написал на имя Ельцина письмо. Получилось, что я пробыл народным депутатом всего полтора года.
Всегда есть главная причина в ряду второстепенных, которая толкает человека на тот или иной поступок. Мне, конечно, хотелось возвратиться на Родину и жить в России, но участие в моих третьих выборах все же было продиктовано той историей с наездом бандитов Наума, о которой я уже писал.
Помню, мне позвонил мой близкий институтский друг Михаил Фишман-Борисов и сказал:
– Артемчик! Ты не хочешь поучаствовать в выборах в первую Государственную думу?
– Давай будем участвовать, только от Кремля! – пошутил я в ответ.
– Понял, – сказал Миша.
После телефонного разговора он взял карту Москвы и обозначил там границы избирательного округа, в который входил Кремль. Этот округ оказался Центральным округом No201. Кроме Кремля, туда входили еще девятнадцать посольств, Красная Пресня с Белым домом правительства и множество самых престижных предприятий столицы. Миша принялся организовывать сбор подписей в поддержку моего выдвижения в этом округе, нисколько не смущаясь своей деятельности.
Собрать надо было семь тысяч подписей граждан за весьма короткий срок в полторы недели, и для этого требовалось нанять значительное количество персонала. Во-первых, Михаил задействовал своих студентов, учившихся в Щукинском театральном училище имени Вахтангова, где он первый год преподавал, а во-вторых, к сбору подписей подключились люди из нескольких компаний, в которых работали мои старые друзья.
Когда я понял, что моя телефонная шутка воспринята серьезно и уже собрано множество подписей, то отступить для меня означало подвести своих абсолютно бескорыстных друзей, затративших столько энергии и сил.
С Лужковым, с которым меня когда-то поссорил Гусинский, отношений не было никаких, и я понимал, что не могу рассчитывать на его поддержку, но, наоборот, могу вызвать у мэра сильнейшее противодействие. Как это так! Без согласования с ним выдвинуться на выборы, да еще и от самого главного, Центрального округа Москвы, в котором также находилась и сама мэрия со всеми ее зданиями…
Тогда в Лондон заехал губернатор Нижнего Новгорода Борис Немцов. Ему всячески не советовали со мной встречаться, но он советы отверг, и мы с ним уселись в небольшом пивном кабачке, чтобы поговорить о жизни. Когда Боря узнал о моей попытке участвовать в выборах в Государственную думу, он категорически заявил, что шансы у меня нулевые, даже отрицательные, но сам факт интересный и дает мне возможность беспрепятственно приехать в Москву. Хоть ненадолго.
– Не будешь опасаться ареста, на время выборов тебя защитит иммунитет кандидата, – сказал Немцов. – Потом разберешься с проблемами. Может быть, сможешь уладить вопросы. Теперь в России все можно уладить. Денег у тебя на это, надеюсь, хватит?
– Боря, ты о чем? Ты же сам взяток не берешь!
– Ну, так это я. И то, честно сказать, руки иногда чешутся. Провокация за провокацией: люди-то несут каждый день. Просто я решил делать политическую карьеру и поэтому не могу брать взятки.
– Нет, Борис! За что я должен платить? За то, что вы и ваша власть в России не можете создать нормальную страну? Сами и платите! Не собираюсь я таким образом ничего улаживать. И потом, почему ты так категоричен? У меня есть разные методы ведения предвыборной борьбы, а вдруг они сработают и я смогу победить?