Конечно, на Западе это до сих пор вызывает шок – и еще какой! Но такова реальность…
…В 1993 году у Дидигова было уже множество контактов с крупными вооруженными группировками, имевшими на своем счету целый ряд убийств. Я узнал об этом у самого господина Рушайло, когда он еще был на посту начальника ОМОНа и согласился со мной встретиться. На Дидигова там имелись целые папки информации, были описаны все его связи, хранились снятые оперативные видеопленки. Почему же его не брали? А зачем? Во-первых, не было на это заказа и никто за это не заплатил, а во-вторых, если не взять «с поличным», тогда нужно вести гнусное и долгое следствие, которое могло бы закончиться ничем. Нет, особого смысла брать его в ОМОНе не видели.
– Вот когда он вас обстреляет или похитит, тогда мы его и возьмем, – сказали мне с улыбкой в милиции.
Всем бандитам, с которыми встречался Дидигов, он рассказывал вымышленную историю о том, что был «крышей» у Артема Тарасова и что я должен ему шесть миллионов долларов. Потом он обещал им половину, а может быть, и больше. Бандиты воодушевлялись и готовили бесконечные наезды на меня, которые начались в 1994 году и длятся до последних дней беспрестанно. Впрочем, с небольшими перерывами: после того как мне удается отбиться от очередных покушений, а Дидигов пребывает в поиске очередных рэкетиров.
– Ребята, вы почитайте газеты, – убеждал Дидигов. – Там пишут, что за границей у «Истока» осталось двадцать шесть миллионов долларов. Из них тринадцать мои! Тарасов здесь, давайте получим с него! А потом и Павличенко достанем, прямо в Монако…
Вскоре Дидигов в сопровождении пяти вооруженных бандитов приехал в компанию «Милан». Они зашли в кабинет, где сидели мы с Маликом Сайдуллаевым. Один из них достал пистолет, передернул затвор, положил в карман – так это все начиналось…
Я спрашиваю Дидигова:
– Почему ты считаешь, что я тебе должен? Ты принимал Участие в каких-то работах «Истока»?
– Нет, – отвечает он.
Ты вообще знаешь, какие контракты у нас были, куда и кому грузилась нефть? Какие товары мы завозили из-за рубежа и куда их продавали? Как мы заработали деньги?
– Нет, не знаю! Но я знаю, что ты мне обещал половину своих средств и я был твоей «крышей»…
Я тогда не чувствовал испуга, наверное, потому, что не отдавал себе отчета в серьезности ситуации. Я даже предложил Дидигову: давай поедем куда-нибудь в ресторан вместе, выпьем, посидим, нормально поговорим. Ну, разберемся в конце концов между собой сами.
А Малик понимал, насколько все серьезно. Зря затвором в России не щелкают. Моя жизнь висела на волоске.
– Ты виноват, что тогда в офисе «Истока» расстреляли моего родственника, – вдруг сказал вооруженный бандит. – Теперь ты мне ответишь за его смерть. Это тебя хотели расстрелять, а расстреляли по ошибке его. Ты мой кровник теперь. Я тебя все равно достану!
Обсуждать что-либо после этого было бессмысленно. Надо было просто выдержать наезд. За дверями офиса ребята тоже вооружились. Откуда-то появились пистолеты и даже один ручной пулемет. Поскольку наехавшие говорили по-чеченски, то у оставшихся на улице при джипах с нашей охраной завязалась беседа.
– Он друг Малика, и мы его не отдадим, – заявили наши чеченцы.
– Вы против вайнахов не пойдете ради какого-то русского, – возражали другие из свиты ингушей.
Так в первый раз решался вопрос: жить мне дальше или умереть.
О Малике Сайдуллаеве, конечно, нужно рассказывать отдельно. Впервые я увидел его, когда он приезжал ко мне в Лондон с Германом Стерлиговым. В то время Малик был ему абсолютно предан и был готов умереть за него, казалось, по первому слову.
А потом они разошлись. Малик появился в Лондоне уже один и сказал: «Мы разделили „Алису“, Герман меня обокрал, и я теперь с ним не работаю. Со мной остались люди, и мы просто не представляем, как зарабатывать деньги. Не мог бы ты нас этому обучить?»
Просьба была странной, но искренней. Я плохо представлял себе, чем можно заняться в России, но свел Малика с крупным дельцом, который занимался внедрением телевизионных лотерей. Суть лотерей заключалась в том, что в них азарт не покидает игрока с начала до самого конца телевизионного шоу. Люди садятся у экранов телевизора, розыгрыш происходит у всех на глазах, и каждая зачеркнутая цифра дает надежду на близкий выигрыш…
Ну просто казино на дому…
Именно поэтому, из-за нездоровых страстей, подобные лотереи запрещены в Англии, но внедрены в Швеции, Испании и Гибралтаре.
Самым ценным в лотерее считалось программное обеспечение. Англичане утверждали, что оно стоило два с половиной миллиона долларов. Они хотели выйти на российский рынок и предложили нам внедрить лотерею в России.
Мы уже подписали протокол о намерениях. Но однажды владелец лотереи сказал Малику:
– Забудь ты про этого Тарасова. Что он может тут, в Англии? Денег на внедрение от него мне не надо. У нас их самих хватает. В Россию он не поедет, так как там его арестуют. Давай работать вдвоем – будешь зарабатывать миллионы долларов в год! Будем делить прибыль пополам!
Малик очень оскорбился:
– Ты предлагаешь мне продать друга за какие-то миллионы долларов?! Я друзей не продаю!
Все контракты с англичанином были моментально разорваны.
А я опять почти поверил в существование благородства и чести.
Очень скоро Малик нашел группу программистов из вычислительного центра Генштаба РСФСР и дал им задание придумать программное обеспечение к игре. Так появилось знаменитое «Русское лото».
Программисты настолько увлеклись этой идеей, что тут же уволились и всем отделом перешли работать в специально созданную компанию под названием «Милан».
Малик еще раз прекрасно проявил себя, когда мы со Стасом Намином хотели заполучить спорткомплекс «Олимпийский», чтобы привезти знаменитую группу «Айронмейден» с концертом в Москву.
В «Олимпийском» шли дискотеки господина Лисовского, с которых он имел десятки тысяч долларов ежедневно – вход стоил пятнадцать долларов, а запускал он по тысяче человек и даже больше, и так каждый день!
Остановить дискотеку на несколько дней означало для Лисовского «попасть» на эти деньги. Если бы он был один, но за ним стояли Иосиф Кобзон и Отари Квантришвили…
В то время в России уже шли первые крупные разборки. И Малику пришлось завоевывать авторитет практически с нуля.
Он не был знаком с Отари Квантришвили, но поехал на встречу с ним, взяв с собой только одного друга. В кабинете гостиницы «Интурист» на Тверской было полно вооруженных людей, и сам Отарик начал вести себя с посетителями, как со своими подчиненными. Но Малик вдруг оборвал его на полуслове и сказал:
– Мы приехали не просить, а поставить условия!
Это прозвучало так неожиданно и резко, что Отарик чуть со стула не слетел.
– Так вот, – продолжил Малик, – я не намерен разговаривать в присутствии этих головорезов. Пусть все бандиты выйдут, и тогда я познакомлю тебя с нашими условиями: если ты их примешь – то примешь, если нет – скажешь «нет». И все переговоры.
А условие у Малика было такое: или Квантришвили закрывает на десять дней дискотеку Лисовского и получает за это пятьдесят тысяч долларов, или не получает этой суммы, но дискотека все равно будет остановлена без его участия, потому что концерт группы «Айронмейден» состоится в «Олимпийском» в любом случае.
– Так что ты выбираешь? – спросил Малик.
Отарик не знал, какие люди стоят за Маликом, но понял: лучше с ними не ссориться. Таким тоном с ним никто не разговаривал последние пять лет….
Договор был подписан тут же – Лисовский отдал зал за пятьдесят тысяч долларов под концерт группы из Лондона.
Охранная структура, созданная Маликом, была однажды испытана самым серьезным образом. В настоящем бою. В конце 98-го года у Малика в Чечне украли сестру. Вначале родственники думали, что это традиционное воровство невесты перед замужеством, и особо не беспокоились. И вдруг через четыре дня выясняется: ее украли с целью выкупа!