– Не пугайтесь, это клуб только для своих, – доверительно сообщил он через некоторое время, осторожно проводя Максимова через подозрительно темный двор.
– Но здесь нет даже вывески!
– Я же говорю, для своих. Классическая музыка устроит?
– Идеально.
– О чем и речь. Классика, кстати, тоже вставляет не по-детски. Кто понимает, конечно, – проникновенно поделился своей мыслью Бородин. – Осторожно, не навернитесь. Япона мать – какая лестница крутая!
В заброшенном подвале было темновато. На стенах чадили смоляные факелы. В углу вместо бара стояли две канистры.
– Коньяк, – сообщил всезнающий Бородин. – Сейчас налью по кружечке.
Максимов утонул в безразмерной подушке, брошенной прямо на земляной пол, и вскоре почувствовал, что музыка обволакивает, расслабляет, убаюкивает.
Засыпая, он вновь, но уже без внутреннего протеста, а с умиротворенной обреченностью и тихой нежностью подумал: «Сумасшедший дом».
Генеральный директор компании «Консалт энд Бэнкинг», или сокращенно «K&B», Валентин Борисович Рюмин нетерпеливо посмотрел на часы. Встречу с выписанным из Лондона новым специалистом Александром Максимовым он предусмотрительно назначил на три часа дня – сразу после обеда.
Рюмин предполагал, что после вчерашней экскурсии по московским знаковым местам Максимову понадобится отдых, и хотел, чтобы он приехал на беседу свеженьким.
Однако даже многоопытный Валентин Борисович ошибся.
Борода докладывал, что новенький не пьет и даже не курит, хотя от впечатлений слегка «поплыл».
«Пионер какой-то, физкультурник. Впрочем, сейчас это модно», – подумал Рюмин.
Он и сам практически не пил – даже в те времена, когда это считалось неприличным и подозрительным. И надо сказать, эти подозрения не были лишены оснований.
Рюмин был убежденным трезвенником не потому, что не мог выпить, – мог, и немало, хотя и без особого удовольствия, – а по причине благоприобретенной подозрительности. Он рос без отца, под присмотром истеричной и издерганной матери, которая внушила ему, что подарков от судьбы ждать не стоит. С детских лет Валентин Борисович воспринимал окружающий мир как дремучий лес, скрывающий кровожадных хищников и прочие опасности. Он не верил никому и никогда, а значит, рассупонивание и дружеское братание за бутылочкой-другой исключались по определению. Поэтому другие трезвенники симпатии у Валентина Борисовича не вызывали. Он слишком хорошо знал себя, чтобы доверять людям, которые хотя бы в чем-то походили на него.
– Валентин Борисович, к вам господин Максимов, – раздался по линии громкой связи голос Галины Юрьевны, элегантной и уже немолодой дамы, которая многие годы провела в самых высокопоставленных кабинетах, а нынче несла вахту в приемной Рюмина.
Длинноногих девиц с откровенными «сучьими» глазами Валентин Борисович к серьезным делам не допускал, а свою приемную он справедливо относил к числу самых сакральных мест.
«Ну что же, посмотрим на это чудо консалтинга».
– Пусть войдет, – сказал Валентин Борисович и отключил громкую связь.
Максимов выглядел так, как и ожидал Рюмин.
Высокий. Аккуратная стрижка – волосок к волоску. Черные ботинки «Джон Лобб», модный костюм одной из фирм, изделия которой принято считать символом успеха.
Пиджачок, на вкус Рюмина, был коротковатым и кургузым, брюки слишком в обтяжку, но так сейчас модно.
Слегка выбивался из общего ансамбля шелковый галстук «Гермес» с классическим геометрическим рисунком. Обычно их носят успешные предприниматели постарше, но, видимо, Максимов сознательно сделал этот выбор, как бы давая понять, что уже претендует на роль солидного бизнесмена.
Фигура статная – наверняка старательно нагружает себя фитнесом. Глаза внимательные, но без внутренней агрессии.
«Хорош бойскаут».
– Присаживайтесь! – Валентин Борисович широким жестом указал на диван, перед которым стоял антикварный столик из карельской березы, а сам устроился напротив – в кресле из мореного дуба.
На Валдае у Рюмина был знакомый мастер, который вручную резал такие вот чудеса – иностранцы принимали это за подлинную готическую мебель.
Максимову понравился гостеприимный хозяин. Когда нужно, Валентин Борисович умел производить впечатление демократа, а заодно человека радушного, слегка рассеянного и абсолютно безобидного. Это был один из его излюбленных образов в обширной галерее мастерски освоенных ролей и психологически выверенных приемов.
– Как вам Москва? Давно не были в родном городе? Многое изменилось. Да, сейчас столица не только мировой финансовый центр, но и Мекка культуры!