- Не все.
Жаль, что я человек слова: умом понимал, что надо хапнуть всю сумму и бежать под галантерейные гавайские кипарисы и пальмы, да как тут убежишь? Надо жить под родными березками и надеяться, что тебя не схоронят под ними раньше времени, отведенного Господом нашим.
Надо признать, что мизансцену в кассе я представлял куда ярче, чем это происходило на самом деле. Буднично все как-то случилось, скучно: Леночка отсчитала купюры, заложила их в аппаратик, который с шумом потеребил их, как ветерок листву, потом на нем высветились изумрудные циферки и... пожалуйста, получите и распишитесь.
Две долларовые пачки по десять тысяч, перетянутые тонкой медицинской резинкой, не произвели на меня должного впечатления. И даже более того - я почувствовал горечь разочарования. Почему? Эти две пачки были оскорбительно малы по сравнению с брикетами, запечатанными в полиэтилен и лежащими на столе.
Я сдержал свои отрицательные чувства: Слава, не хами, ты в начале пути и, ежели поведешь себя не дураком, то пара брикетиков будут твои.
- Спасибо, - поблагодарил Леночку. - Завтра приду еще, - пообещал.
- Буду ждать, - дежурно улыбнулась.
И я, заталкивая пачки в карманы брюк, поспешил в операционный зал, где уже находилась наша передовая группа в лице Васи да Илюши.
Застал их обоих нервничающих: аутист смотрел на экран и лепетал, как маленький ребенок, "спортсмен" тоже глазел на дисплей и не понимал дважды, что происходит с графиками и что от него хочет слюнявый психопат.
- Черт, - ругнулся я, - зачем включили ПК?
- Чего включили? - не понял тот, кто рубил деньги из воздуха.
- Персональный компьютер!
- Он работал, - пожал плечами Василий и поинтересовался состоянием Шепотинника. - Чего это он кочевряжится?
Я позволил себе дерзость нагрубить г-ну Сухому, потребовав, чтобы он пересел с моего места и прекратил третировать нашего болезненного друга, понимающего куда больше, чем мы думаем.
- А то никаких миллионов не увидим, - предупредил я, - как своих ушей.
- Ты меня пугаешь, - пошутил Василий, теребя свое ухо, но нашел новый стул и смолкнул, как монах в сергеево-посадской обители во время обедне.
Я же, как и Шепотинник, уставился, на экран, где на разноцветных фонах корчились графики четырех основных валют.
- Как дела, родной? - обратился к аутисту. - Начнем с красненькой?
- У Славы желтые ботинки, - проговорил Илюша. - Желтые ботинки у Славы. Почему желтые ботинки? Желтые - цвет осени. Слава любит золотую осень. У Славы золотые ботинки.
Я прекрасно понял друга и, задав уточняющий вопрос: покупать или продавать валюту, кинул в топку МСБС 100 000 $.
Через два часа выяснилось, что мы выиграли восемьдесят пять тысяч. Выставив 185 000 $ на "синенькое", мы взяли уже сто двадцать пять тысяч.
"Красненькое" принесло нам около двухсот пятидесяти тысяч. Имея общую сумму в 560 000 $, мы бухнули их на "зелененькое" и в 17 часов 35 минут на нашем счете уладилась сумма в 1 000 000 долларов. Плюс ещё 60 000 $.
ОДИН МИЛЛИОН ДОЛЛАРОВ!
Вот она, мечта идиота, воплощенная в жизнь! Вот она, птица счастья сегодняшнего дня! Вот она, удача во всей своей неприглядной красе!
Я испытывал противоречивые чувства: с одной стороны радость, а с другой - легкую, кажется, досаду оттого, что воздушные замок так скоро построен. Что будем возводить дальше, господа?
Позже буду вспоминать этот вопрос, как вопрос человека, позабывшего в минуты отрады, в какой стране и в какое время он проживает.
Наивный и глупый малый, уверовавший, что заслуженное звание "Миллионер России", можно приобрести за просто так: без серьезного кровопускания и появления трупов.
Увы, на 17 часов 35 минут таких мыслей у меня не могло возникнуть. Я был занят тем, что приводил в чувство Васю Сухого. С ним приключился классический удар, когда понял, что на его глазах произошло чудо света.
- Это тебе не хачиков трясти, - смеялся я, - как грушу.
- Грушу? - не проникал в суть моего образа.
- Вот так и сходят с ума, дорогой товарищ, возьми себя в руки, советовал, - Посмотри на Илюшу, он выглядит лучше нас.
Действительно, лицо аутиста в отличие от наших было более осмысленное - одухотворенное оно было. Он улыбался нам улыбкой блаженного, очевидно, радуясь за нас, дураков.
- Спасибо, - поблагодарил его. - Куплю тебе, Илюха, ещё пазлов всяких, - пообещал.
- Ты необыкновенно щедрый, - приходил в себя Вася. - Он остров в океане заслужил, а ты ему пазлы пихаешь.
- "Пазлы" он знает, - обиделся я. - "Остров в океане" - нет.
- Уверен?
- Илюшу понимаю, - ответил я, - как сам себя. - И посчитал нужным уточнить. - Почти.
На этом наш малосодержательный разговор закончился, и я, наконец, обратил внимание на среду, меня окружающую. Во время игры меня не покидало чувство, что к нам притянуто внимание лиц, контролирующих ВБ. Трейдеры в зале тоже находились в напряжении: создавалось впечатление, что все они побросали свои мелкие игрульки и отслеживают наш матч века с МСБС.
- Один и шесть нулей наши, господа, - не удержался и провозгласил счет "матча".
Бурной радости никто из игроков вновь не испытал. Так - улыбки, недоуменное хныканье, покачивание головой, пожимание плечами, мол, черт знает, что делается на валютном рынке, коль такие полудольные квелы куют такое шалое лавье*?
*Лавье - деньги (жарг).
В этом смысле, ярким выразителем общественного состояния был господин Кожевников. Убедившись в том, что я говорю правду, и ничего кроме правды, он покрылся пятнами героинового мака и сидел с некрасиво открытой пастью, как у крепкого наркомана в минуты прихода кайфа.
- Эй, - похлопал его по плечу. - А ты не верил, Анатоль. Главное, верить, - назидательно проговорил. - И это только начало, - пошутил привычно, - нашего конца.
Потом перед нами явился главный менеджер Попович. Утром он выглядел этаким фанфаристым фан-фаныч. Он носил себя - не ходил. Он верил в свою состоятельность, как депутат Думы. Что же теперь? Ничего приятно: сдувшийся, подобострастный толстячок с обвислыми бульдожьими брылами. Глянув на меня больными глазами, сюкнул:
- Господин-с Брувер-с ждет-с вас-с!
- Очень приятно-с, - передразнил лакея ВБ, и наша ударная группа отправилась в кабинет исполнительного директора.