- Выпустили?
- Впстли, - ответствовал я. - Клчи?
- Хорош, - пережевывал пищу и переживал. - Давай уж открою, горе. Что случилось с лицом-то?
- Пздли!
- А Илюша-то где?
- Не зна!!!
Последнее, что помню, привычный запах родного клоповника и выцветившие обои коридора. Потом меня кружит, как на детской карусели, все быстрее и быстрее, и центробежная сила швыряет беспомощное тело в серый мешок небытия.
Сколько времени и где плутала моя нетрезвая и растрепанная в лоскуты душа, трудно сказать. Наверное, болталась в низшей пуст`оте мироздания, как в земной прорубе мотается кусок духовитого говна.
Во всяком случае, пробуждение мое было ужасно: во рту, точно в проруби, вместо головы - битое колено португальского форварда Фигу, а перед больными слезящимися глазами монокль вечности.
Прошуршав шершавым языком в штампованной пасти в поисках спасительного оазиса с озерцом и пальмами, я ещё больше разлепил глаза до состояния осознания настоящего. Лучше бы этого не делал!
Монокль вечности оказался дулом натурального пистолета ТТ. Вот такая неприятность: убегаешь от жизни, а она, сука, возвращается вот таким горьким ТТ-образным фактом.
- Ыыы, - заставил себя говорить. - П-п-пить?
- А жит? - посмеялся некто в туманном далеко.
Мне стало дурно и неприятно: говорили с кавказским акцентом, следовательно, мои оппоненты не понимали, как полыхает синим пламенем моя славянская душа, и ждать пощады от них не приходиться.
- Кто такие? - принудил себя задать вопрос, чтобы уяснить лучше, в каком концентрированной говняшке нахожусь. - Чурки-чебуреки, что ли?
Кажется, на меня обиделись? От злого удара пушкой-колотушкой моя несчастный котелок на плечах раскололся надвое - из него хлюпнула кровавая юшка.
Поймав губами томатный сок своего же организма, я взбодрился и заматерился в сиплый голос, мол, хватить садить по черепу, он у меня не общественный, суки позорные-волки горные!
То ли от удара, то ли по причине крепких и таких близких моей душе слов, я почувствовал некое облегчение: что вообще происходит?! Какая такая темная сотня атакует павшего свет молодца на его же территории?!
- Кто такие? - повторил вопрос. - Черные, что ли?
На этот раз относительно удачно: профилактический удар пришелся в челюсть. Значит, решил я, вопрос этот был ближе к истине.
- Кто такие? - выплюнул сгусток крови и ожесточения. - Ёп` козлы, что ли?
Мои враги не знали свойства организма бывшего пограничника-погранца: чем больше его молотили, тем крепче он становился, ожесточаясь и веселя распиздяйскую душу свою.
- Я тэбэ дам казлы, - проговорил недруг, верно, притомившийся гвоздить хама. - Гдэ Васья?
- Пугач убери, - потребовал.
Сидящий за столом грузный нукер, щелкнул пальцами, и у меня появилась возможность привстать на диване для великосветской беседы с людьми Аслана Галаева.
То, что это были именно они, не возникало сомнений. Сволочной Сухой даже лучшим кавказским друзьям не сообщил место своего временного обитания, и они ничего умного не придумали, вах, как выбивать информацию из меня, как пыль из ковра. Пленительно, еп`вашу мать! Найду Васьк`а, сделаю из него форшмак!
- Гдэ Васья? - между тем враг наступал, как фашисты на антифашистов в вышеупомянутой Гренаде.
Я ответил в рифму, мол, "Васья" там, где мы все находимся. Откуда все вышли - там и находимся. И хотел дальше развить мысль о законе природы: из щели получаемся - в щель определяемся.
- Убьу! - зарычал нурек, пытаясь вырвать мой глаз пистолетным дулом, что было весьма неприятно.
- Пздк! - завопил я не своим голосом. - Давайте Аслана вашего ослиного. Ему только скажу, в натуре!
Моя жаркая готовность к диалогу привела к долгожданной передышке. Я остался с глазами и перспективами на дальнейшую, более удачную борьбу, а мои незваные гости - с надеждами на удачу.
Обе противоборствующие стороны так увлеклись поисками "Васьи", что последующие события были внезапны, как для меня, так и для моих врагов. Они передавали мобильный телефончик для последующего моего разговора с г-ном Галаевым, как вдруг раздался куражно-мужиковатый голос (без акцента, слава Богу):
- Всем стоять! Руки за голову. Стреляю без предупреждения! Оружие на стол!
Я решил, что участвую в съемках многосерийного телевизионного фильма "Бандитская Москва", однако десницы благоразумно вскинул. Не хотелось, чтобы благородный зорро, не разобравшись в ситуации, пристрелил своего брата по крови.
Поняв, что сука-судьба, наконец, отворачивает от меня свою куцую жопцу, я перевел дыхание:
- Воды бы испить, - вопросил у человека, который всем своим боевым и свободолюбивым видом смахивал на сотрудника бывшего КГБ.
- Пей, - кивнул импортной пушечкой с глушителем. - А вам, хачи, лечь. Упали, я сказал, - приказал двум горным нурекам-чурекам, потерявшим мигом всю свою закавказскую вальяжность и уверенность.
- И отжались, - заливал пищевод живой водицей, коей я поливал кактусы. - Козлы ещё те! - Пнул ногой лежащие туши, взял со стола ТТ, почему-то понюхал. - Мой?
- Твой, - равнодушно пожал плечами мой новый друг.
- А можно попрыгать? - решил наказать порок. - С детства люблю на батуте скакать!
- Прыгай! - усмехнулся спаситель.
Говорят, лежачих бить нехорошо, так я этого и не делал. Разве мы без понятия - с понятием мы, тушинские. А прыжки не считаются - это не больно, это даже полезно, особенно для тех, кто имеет лишний вес.
Потом я решил узнать причину появления столь агрессивных горцев перед моими нетрезвыми очами. И что же мне сообщают? Якобы Аслан-бек, узнав о событиях в Тушино, забеспокоился о здоровье своего друга "Васьи".
- Кокать по голове, квасить морду и глаз рвать, - рассмеялся я, - это, значит, искать друга?
- Пристрели, - посоветовал зорро.
- Не, новых трупов не надо, - занервничал и предложил отпустить врагов наших. - Валите и скажите ослиному Аслану своему, что знать не знаю, где Вася.
Дети гор тут же провалились сквозь землю, и у меня появилась возможность поближе познакомиться с личностью во всех отношениях положительной. Лет "охотнику" было около сорока. В рабочей одежде бойца: джинсы, свободная куртенка, фирменные кроссовки "Adiddas". Атлетичен. Сдержан. Немногословен. Зрачки со свинцовым отсветом.