- Сука и педераст твой Миша! - визжит Жанна. - Я его прибью, блядь! Он меня треснул по голове! Развяжи!
- По голове?! Зачем? - задаю глупейший вопрос, ещё не понимая, что проиграл.
Проигрался в пух и прах. Проиграл бездарно и с позором. Проиграл так, как может проиграть только вечный неудачник.
- А ты спроси, козла?! Ну, хотел меня, да?! Я, что, не дала бы? Дала! Зачем бить? Привязывать!
- Заткнись, дура!!!
И прикладываю максимум душевных усилий, чтобы не пристрелить эту телушку. И самому не застрелиться. От безысходности. Все! Вот она финальная сцена. И финальная реплика. И ничего нельзя сделать! Ни-че-го!
А тебя, Слава, сделали. И как сделали? Аккуратно, деликатно, театрально. И ты собственными руками отдал друга.
Ну, что ж, пользуйтесь, господа, - пользуйтесь на радость себе и своим детям! Живите и процветайте, и, по возможности, размножайтесь. Вы - сильнее меня. Это надо признать. Вы везде и всюду, как палочка Коха, как бубонная чума, как гордая холера!..
Вы лоснитесь от удовольствия жизни. В руках ваших вся власть и все тузы. Вы сами определяете правила игры. И меняете, когда это вам надо. Законов для вас нет, действуете исключительно по понятиям - чисто, конкретно и в натуре, кремлевская мы братва.
Вас надо отстреливать, как бешеных лис. Иначе перекусаете всех, и мы будем, как вы. Ваша цель: чтобы мы были похожи на вас. И тогда вы непобедимы.
Признаю: я проиграл. Подвела простота, которая хуже воровства.
Как я мог поверить в сценическую постановку, когда избивали Брувера-младшего? Ведь возникла мысль: все как-то складывается легко и просто? И отогнал её, как драную псину.
И вот плачевный результат: эх, Миша-Миша! Ты сделал меня красиво. И твоя двоюродная сестра Мая сделала меня красиво. И вообще - вы красивые люди. Жаль, что вы мои враги, я бы с вами дружил.
Да, г-н Кожевников, который уже далеко от нас, был прав: только женский ум мог придумать такую утонченную комбинацию с неожиданным перевертышем.
Мишу Брувера били, и били крепко, тому я свидетель. Но он-то знал, за что терпит побои. За первый миллион можно и пострадать лицом. И за второй тоже. И за третий. Молодец, быть ему выдающимся дилером всех времен и народов.
А что делать мне? Не знаю. Устал - устал смертельно. Хотя я-то ладно, а как быть с Ильей? Я по сути дела его предал, коль не сумел уберечь. И остался один, не считая тырновской дурочки, хлюпающей носом рядом.
- Прекрати, - прошу.
- Илюшу жалко-о-о.
- Еще не вечер, - поднимаюсь на ноги.
- Куда ты?! - голосит. - Не уходи! Мне страшно-о-о!
Я спешу к "дедушке" советского автомобилестроения эпохи первых космических героических полетов. Через тернии - к звездам!
Все! Баста! Меня достали до тушинской до самой моей пролетарской печени - теперь я буду доставать врагов до самых до рубиновых их кишок!
И ничто меня не остановит, клянусь! Лучше пасть в кровавой сечи, чем вечно жить в рабстве!
На этой истерической ноте высоких чувств-с я услышал звук противоестественный звук, будто из соседнего перелеска, знакомого мне комарами и муравьями, наступают танки.
Да, это был танк в единственном числе - джиповый. Эхо усиливало звук и казалось, что надвигается бронированная армада, ан нет: джип был один и принадлежал менхантеру - "охотнику на людей".
Его-то мне и не хватало - для полного и окончательного счастья!
Удивился ли я? Ничуть. Во-первых, притомился дивиться, во-вторых, коль у человека такая профессия: искать людей, то почему бы спецу не найти меня.
- Здорово, мститель народный, - улыбается Александр. - Как дела? Ведет себя спокойно и даже с некими элементами издевки. - Вижу дела хреновые? Мобильный выбросил. Зачем?
Я молчу, тупо глядя на него. Слов нет - кляп вопросов клинит рот.
- А что с лицом-то? - интересуется г-н Стахов. - Опять били, рассматривает меня. - Не рашпилем ли?
Я чувствую: рука непреднамеренно тянется к ТТ.
- Э-э-э, не балуй, - осматривается. - Ба! Твоя тачка! Класс! Я бы поменялся, да привык к своей. А, что, говоришь, с лицом?
- А-а-а! - и кидаюсь на "охотника" с проклятиями: мало того, что свалился на мою голову, как мешок с нитратными удобрениями, да ещё издевается.
И наскакиваю на профессиональный удар. Улетаю в тырновкую пыль. Мало этого - хлопаюсь потылицей о проклятый валун.
Ну, е`! Нет счастья на земле и выше! Перед глазами мерцают звезды и звездочки, потом они меркнут и... вижу себя плывущем в реке. Она бесцветна и мглиста. Потом слышу голоса и понимаю, что меня, как огород, поливают из ведра.
- Эй, боец! Хватит воевать, - менхантер подает руку. - Подъем!
- Идите вы к черту! - приподнимаюсь, щупаю шишку на голове. - Сколько можно бить? - Последнее слово употребляю в народном ключе, более точном по смыслу.
Жанна подает полотенце, интересуясь моим состоянием. Лучше всех, рычу я. Крепкая у тебя башка, хвалит Александр, как кокос. У меня нет сил давать достойный отпор. Я унижен и оскорблен. Все - жизнь моя закончилась.
- Только начинается, - смеется господин Стахов и рассказывает, что столица находится на осадном положении. - Наломал ты, братишка, дровишек. Кто отвечать будет?
- Ничего не знаю.
Тогда мне напоминают о взрыве в Крылатском и пальбе из гранатомета в центре.
- Это не я, - стою на своем.
- Ты! Больше некому, - менхантер странно добродушен. - Собирайся, дружище.
- Куда?
- В белокаменную.
- Зачем?
- Не скажу. Шучу-шучу, - очевидно, увидел мое выражение бесталанного лица. - Совсем ты, товарищ, чувство юмора потерял.
- Я все потерял.
- А я нашел.
- ?!
- Твоего дохлика, - засмеялся. - Поехали?
- Илюшу? Где? Как? Что с ним?
- Вопросы потом, - отмахнулся "охотник". И потребовал, чтобы я сдал весь свой оружейный арсенал. - А то все наши службы уже тебя боятся.
Ничего не понимал я. И любой на моем месте ничего бы не понимал. Тут ещё влезла Жанна, когда я садился в джип, и принялась кричать, что она будет меня ждать! Словом, голова моя пошла кругом.
И я даю себе зарок, что, если вся эта история закончится благополучно, буду вести образ жизни святого отшельника. Вместе с блаженным Илюшей. И нам будет хорошо.
Вечер наступал, как неприятельская рать. Джип летел по скоростной трассой. Я ощущал подъем души своей и терзал Александра вопросами. Он на них отвечал. И с каждым ответом я все больше сатанел. От услышанного. Это было нечто неожиданное. И крайне обидное - для меня. Да, меня сделали, но кто? О, Небесные силы - за что такое глумление?..