– Ну, Дитрих, что скажешь? – Клаус погладил бородку, довольно постукивая по столу. – Насколько это была бредовая идея с лотереей? А? Что молчишь? – Клаус рассмеялся. – Да я и сам сперва не мог собраться с мыслями!
Дитрих потёр ушибленное плечо. Он не чувствовал той же эйфории. Напротив, он внимательно посмотрел в зеркало, и ему показалось, что его полностью седые волосы обесцветились ещё больше, а морщины на лице стали ещё глубже.
К столику подошёл официант – молодой человек одетый точно так же, как и остальные работники. Когда он ставил бутылку и стопки на стол, Дитрих успел заметить татуировку – части надписи, которая показалась и тут же снова исчезла под рукавом, как бы дразня его. А выкрашенные чёрным лаком ногти нельзя было не заметить даже при всём желании. «Счастливчик! – подумал он. – Делает со своим телом всё, что пожелает, и никого не слушает».
Официант разлил выпивку по стопкам и удалился. Дитрих вспомнил, как родители запрещали ему посещать рок-концерты… А когда он им заявил, что собирается набить тату, и вовсе увезли в Вену на три недели. Там каждый день таскали по музеям и выставкам, чтобы напомнить, что такое настоящее искусство и что уродование тела очень и очень далеко от этого.
Вот и сейчас он сидел в баре при всём параде, потому что больше не представлял себе, как это – выйти из дома без пиджака и галстука. Дитрих снова посмотрел в зеркало – померещилось, как галстук обвил шею, словно детёныш удава. Дитрих готов был поклясться, что стало сложнее дышать, что удав, высунув язычок, прошипел прямо в ухо: «Задуш-ш-шу». Заставив себя вновь взглянуть в зеркало, Дитрих убедился, что это просто разыгралось воображение. Все же чувство сжатой в тисках шеи осталось, но Дитрих не решился развязать или хотя бы ослабить галстук.
– Ну что, друг, выпьем за удачу?
Дитрих кивнул Клаусу и поднял почти до краёв наполненную стопку.
Опустошив свою, Клаус сразу потянулся за бутылкой.
– Придумал, что будешь делать с выигрышем? – поинтересовался Дитрих, чтобы прервать давившую на него, несмотря на музыку и гул голосов, паузу.
– Даже не представляю. Столько мыслей. Столько возможностей! – Клаус захохотал и продолжил: – А ведь, признаться честно, я уже перестал в себя верить, думал, чёрт с ним уже, хватит, столько лет потратил. А оно вот как, – он снова рассмеялся, после чего влил в себя одним махом горячительную жидкость, посмотрел на друга и серьёзным тоном поинтересовался:
– Что за мина? Может, случилось что, а я тут треплюсь, радуюсь как мальчишка, ничего не замечаю.
– Всё нормально, – Дитрих покорно выпил свою порцию, как принимал назначенную врачом настойку.
– А-а, так, может, ты переживаешь, что я больше тебя выиграл? Ну извини, друг, впервые судьба была ко мне так благосклонна. Но вся выпивка сегодня за мой счёт. Даже не обсуждается.
Дитрих поднял голову: от хорошего настроения Клауса и следа не осталось. Он даже смутился. Дитриху стало совестно, захотелось поделиться переживаниями и во всём признаться, но не хватало смелости. Да и вообще, он почти испортил Клаусу настроение, зачем делать хуже?
– Ты, верно, забыл, что не один здесь в выигрыше. Вторая бутылка с меня, – Дитрих постарался произнести эту фразу как можно радостнее, но, на его взгляд, выходило неубедительно. И он поспешил наполнить стопки.
Официант появился у соседнего столика, забирая пустые тарелки, и Дитрих повторил жестом заказ.
Вскоре на столе материализовалась бутылка-близнец.
Дитрих размышлял над словами друга о том, что удача на стороне Клауса якобы впервые. Он не мог с этим согласиться, потому что как раз верил, что Клаус именно тот, кому по жизни везло. Он жил как хотел, работал архитектором, и не в фирме с многовековыми традициями и постоянными не всегда приятными клиентами, как Дитрих, – это раз; имел неограниченную свободу у себя дома – это два. Ни детей, ни жены, ни, что важнее, – бывшей жены и её родственников. Красота!
Дитрих не понимал почему, но оказалось так, что если у тебя есть дети и ты разводишься с женой, то она становится бывшей, а её родня – нет. Все эти семейные праздники и встречи с бабушкой, дедушкой, тётей и всеми её детьми ужасно раздражали. Как часто ему хотелось просто взять Макса и Хелен и улететь. Туда, где не ловит мобильный и никто не слышал про интернет. Потому что постоянные проверки и расспросы: что ели дети, во сколько легли спать или чём сегодня занимались и не слишком ли он их балует, – выводили из себя. Прошло время, но история повторялась. Только теперь справки наводила не бывшая жена, а его собственные дети.
– Слушай, я вот думаю, – начал Клаус немного захмелевшим голосом, – получу триста тысяч и отправлюсь, – он поднял указательный палец вверх, – в круиз по Средиземному морю… Не… лучше по Карибскому. Или яхту купить? – он опрокинул стопку и тут же наполнил её, оставляя на столе незатейливые лужицы, на которые Дитрих старался не обращать внимания. – Сколько там яхты стоят?