Иво еще раз с сомнением поглядел на сцену. Признаться, я его хорошо понимала.
Соревновались, кстати, не только мужики, хотя их было большинство. Наличествовало и трое подростков, две фрау сильно запенсионного возраста и одна девица совершенно устрашающего вида. Я, конечно, понимаю, что с лошадиным лицом и пуговицей вместо носа совладать довольно сложно, но зачем же рядиться огородным пугалом, да еще выбегать на сцену на всеобщее обозрение? И не говорите мне, что современная мода демократична. Сочетание прозрачной розовой рубашки безобразного балахонистого покроя и зеленой юбки колоколом не имеет к моде никакого отношения. Если бы душой не болела за старух, непременно пожелала бы победу именно ей. Пусть бедняге повезет хоть в чем-то!
Участники под музыку семенили вокруг стульев, составленных в кружок, которых было на один меньше, чем игроков, и как только музыка смолкала, шлепались на сиденья. Не успевший занять свободное место выбывал, количество стульев соответственно уменьшалось. Если бы не знала наверняка, что битва шла за бутылку сухого вина, решила бы: победителю обещана минимум машина — стулья рвали зубами и когтями.
— Ну, тогда я пошел. — В голосе нового знакомого энтузиазма было столько же, сколько у пациента в очереди к дантисту-практиканту.
— Куда? — изумилась я.
— Туда. Тебе же нравится.
Это когда это мы перешли на «ты»? Я как-то не заметила. Хотя, наверное, собираясь на ратный подвиг во славу дамы сердца, рыцарь имеет право на некоторую вольность?
— Сиди, я пошутила, — разрешила я.
Широкоплечий супермен начнет расталкивать локтями божьих одуванчиков? За какую-то паршивую бутылку? Нет! Такое зрелище разорвет мне сердце. Уж лучше пусть старух пихают их соотечественники!
Болела я за старушек, а выиграл бугай с жидким хвостиком нечесаных волос. Оттеснив соперника-подростка, он с размаху плюхнул седалище на последний стул, и зал немедленно разразился аплодисментами. Обласканный ведущей, победитель удалился за столик, потрясая трофеем. Мог бы и уступить людям пожилого возраста! Что значит воспитывался не в советской стране!
Разумеется, после таких переживаний — а в процессе «боления» я изжевала салфетку, две соломины от коктейлей и чуть не разгрызла общественную вилку — я нуждалась в отдыхе. Кавалер, по-моему, тоже, хотя и по другой причине. Мне показалось, его слегка замутило от этого действа, а кроме того, он не был до конца уверен, что я не передумаю и не отправлю его за славой.
В общем, ресторан мы покинули в полном согласии и к обоюдному удовольствию. Хотя меня немного беспокоила дальнейшая программа. Как уже было сказано, я собиралась уединиться в номере и хорошенько шевельнуть мозгами. Я, конечно, порадуюсь, если кавалера обуревают схожие желания, ну а если нет? Как мне тогда себя вести?
Я вспомнила наказ племяшки оттянуться на всю катушку и поежилась. Милочка права — я недостаточно современна. Чем иначе можно объяснить мое решительное нежелание провести интимный вечер с роскошным молодым мужчиной?
Только не говорите, что я струсила. Жизнь на курорте приучила меня к опасности и постоянной боевой готовности. Можете поверить на слово: перспектива закончить жизнь в исправительно-трудовой колонии меня напрягает значительно больше романтического свидания с убийцей. Если не будет выбора, предпочитаю отмучиться сразу!
В глубокой задумчивости мы добрели до отеля. У дверей моего номера кавалер пожелал мне приятных сновидений.
— Я уезжаю по делам, — поведал он, сделав скорбное лицо. — Дня на три или даже на четыре. Когда вернусь, побываем где-нибудь еще.
Я обалдело кивнула, но так и не врубилась, какие на курорте могут быть дела. И хотя вопросов не задавала, Иво счел своим долгом отчитаться:
— Это связано с бизнесом. Вероятные поставки из Болгарии. Придется кое-что утрясти.
Убедившись, что мне ничто не угрожает и никто не покушается на мои нравственные принципы, я воспрянула духом и даже пожелала венгру счастливого пути. По-моему, такая реакция его несказанно удивила. Он что, предполагал, будто я забьюсь в рыданиях?
Сил хватило только умыться. Напрягать усталые извилины я не стала бы даже за солидное денежное вознаграждение. Организм, успевший привыкнуть к раннему отбою и щадящему режиму санатория для лежачих больных, требовал, чтобы его оставили в покое хотя бы до завтрашнего утра. И что я, интересно, буду делать дома? Там мне никогда не удается улечься раньше двенадцати, а то и часа.