Мужчина. А вы посмотрите, что кругом делается, — и проживете. Мы не одни такие.
Эпифания. Давайте адреса других. Раз уж приходится жить шантажом, мне нужна широкая клиентура.
Мужчина. Раз уж приходится платить мне, почему не платить и другим? Берете полкроны? (Протягивает ей монету.) Видите? Да вы послушайте, как звенит! (Бросает монету на стол.) Так вот, берите, и каждую пятницу будете приходить за новой, если избавите меня от инспектора.
Эпифания. Нечего передо мной полукронами звенеть — я их видала. И я отлично знаю, что, если захочу, вы дадите и пять шиллингов.
Женщина. Ох, мэм, будьте подобрей. Вы даже не знаете, как туго нам приходится.
Мужчина (грубо). Хватит! Мы не нищие. Я заплачу столько, сколько это стоит, и ни пенни лишку. Вы, видно, знаете, что с нашего дела можно взять пять шиллингов. А раз знаете, вам должно быть понятно, что больше с нас не возьмешь. Берите ваши пять шиллингов, будьте вы прокляты! (Бросает на стол две полукроны.)
Женщина. Ох, да не спеши ты, Джо!
Мужчина. Заткнись! Думаешь выканючить у нее шиллинг-другой? Не выйдет. Я и не глядя на туфли сразу угадал, что это хапуга. Она застукала нас и знает, что застукала.
Эпифания. Не нравится мне заниматься шантажом. Конечно, если придется, так буду. Но все-таки, не найдется ли у вас для меня настоящей работы?
Мужчина. Чтобы поглубже залезть в наши дела, а?
Эпифания. Глубже мне лезть незачем — я и без того все уже знаю. У вас тут работает шесть женщин. Вон та штука в углу — газовая машина; это значит, что вы нарушаете закон. Добавим к этому еще отвратительные санитарные условия — и узнавать мне больше нечего. Вы у меня в руках. Дайте мне работу, на которую можно прожить, или я уничтожу вас, как осиное гнездо.
Мужчина. Я, пожалуй, лучше смотаюсь отсюда в такое местечко, где вы меня легко не разыщите: адреса я менять привык.
Эпифания. Это ваш главный козырь. Вы не лишены деловых способностей. Скажите, почему вы не хотите взять меня на работу за ту же плату, что и женщин, которых я видела здесь?
Мужчина. Не люблю, когда мои работницы знают слишком много.
Эпифания. Понятно. Они могут вызвать инспектора.
Мужчина. Инспектора? Ну что за дура! Да они его боятся больше, чем я.
Эпифания. Почему? Разве они не хотят, чтобы их защитили?
Женщина. Инспектор не станет их защищать. Он просто закроет мастерскую, и они лишатся работы. Знай они, что у вас хватит жестокости заявить на нас, они на коленях молили бы вас о пощаде.
Мужчина. Раз вы все знаете, так должны знать и то, что на таком месте роскоши не жди. Здесь работают по дешевке. Пока я нахожу работниц, согласных на обычную плату, я еще могу свести концы с концами. Но роскошествовать — ну уж нет. Никакой платы по профсоюзным расценкам. Никаких санитарных условий, как вы выражаетесь: ни побелки каждые полгода, ни отдельного помещения для еды, ни ограждений в опасных местах у машин. Насчет ограждений — это я просто так: у меня всего-навсего одна старая газовая машина. Она и мухе не повредит, хоть и подводит меня под. проклятый закон о мастерских — это уж вы в самую точку попали. Да, больших машин у меня нет, но я должен продавать дешевле, чем те, у кого они есть. Если я подниму цены хоть на пенни, их машины угробят меня. То же получится, если меня заставят платить по профсоюзным расценкам и выполнять требования инспектора: за неделю я вылечу в трубу.
Эпифания. И сколько же вы платите своим работницам?
Мужчина. Два с половиной пенса в час при двенадцатичасовом рабочем дне.
Эпифания. Рабство!
Женщина. Что вы, мэм! Какое же это рабство, когда хорошая работница выгоняет двенадцать-пятнадцать шиллингов в неделю?
Мужчина. А сколько платило правительство в начале войны, когда женщин призвали внести свой вклад в дело борьбы с врагом? Ровно столько же. Что ж, мне, по-вашему, платить больше, чем платит британское правительство?
Женщина. Уверяю вас, мэм, это очень приличный и к тому же надежный заработок.
Мужчина. Надежный, как пятипроцентные бумаги Английского банка. Что бы там ни говорили инспектора, предприятие у меня солидное.
Эпифания. А может женщина прожить на двенадцать шиллингов в неделю?
Мужчина. Кто ей мешает? Конечно может.
Женщина. Знаете, мэм, я девчонкой работала на спичечной фабрике. Там мне платили пять шиллингов в неделю, и то эти деньги были для моей матери прямо даром божьим. А одинокая девушка в те времена всегда могла устроиться в какую-нибудь семью за четыре шиллинга шесть пенсов, и обращались там с ней лучше, чем в отцовском доме.
Мужчина. Да я вам такую семью и сегодня найду, несмотря на все эти проклятые пособия по безработице и комиссии по зарплате. Из-за них все вверх ногами идет: девчонкам хочется бог знает чего, а средств на это все равно по-прежнему нет.