— У вашего сына были вставные зубы? — спросил Белоглазов, помня, что о зубных протезах упоминал врач-патологоанатом.
Надежда Ивановна изменилась в лице. Уж очень пугающий задал милиционер вопрос.
— Были, — сказала она, теребя край клеенки на столе. — Три коренных зуба справа на нижней челюсти. Он недавно вставил.
И здесь приметы совпадали. Тянуть дальше время было бесполезно. Хотя Бутырин и преступник, сообщить матери о смерти сына было непросто.
— Надежда Ивановна, — официальным тоном произнес Белоглазов, — сегодня при ограблении машины с зарплатой для рабочих погибли четыре человека. У меня есть основания предполагать, что среди погибших был ваш сын.
Бутырина ждала всего чего угодно, но только не известия о смерти сына. На какое-то время горе парализовало ее, но слез не было… Они будут потом, когда мать увидит обгорелое тело сына, когда будет его хоронить, когда останется наедине со своим горем. Сейчас же Надежда Ивановна ощутила в груди лишь пустоту. Она зачем-то взяла со стола горку чистой посуды и стала складывать ее в шкаф, потом сняла со спинки стула рубашку Максима, сложила ее и бросила на стул. Ей показалось, что она странно ведет себя, что она не так должна реагировать на смерть сына. Позже, вспоминая об этих минутах, она как бы видела себя со стороны, будто у нее было раздвоение личности. Вот она зашаталась, прислонилась к стене и стала съезжать по ней на пол… Вот майор подхватил ее и усадил на стул… Вот он подает ей стакан воды, и она, стуча зубами о стекло, делает несколько глотков… Зачем? Пить ей совсем не хотелось. Да и разве может вода облегчить горе. Майор говорил ей слова утешения, она что-то отвечала, кивая головой…
Вошел Меркин. С порога возбужденно заговорил.
— Нашли, товарищ майор! — Он развязал узелок, который держал в руках, и высыпал на стол штук десять брусков взрывчатки. — На чердаке лежала. Под связками старых газет и журналов.
— С вашего склада?
— Вне сомнений!
"Значит, Бутырин все же преступник", — подытожил майор, глядя на сгорбленную фигуру убитой горем женщины. Однако чувство торжества он не испытывал.
— Надежда Ивановна, — проговорил майор. — Я понимаю, что вам трудно сейчас говорить, но постарайтесь сосредоточиться и ответить на мой вопрос. Это очень важно.
Бутырина подняла голову.
— С кем, — спросил майор, — в последнее время чаще всего общался ваш сын?
Целую минуту Надежда Ивановна молчала, отрешенно глядя на майора, потом тихо произнесла:
— С братьями Маловыми — Генкой и Славкой.
— У них есть машина?
— Насколько я знаю, нет.
— Где они живут?
— Тут рядом. На улице Центральной. Дом пятьдесят один, кажется.
Бутырина вновь опустила голову. Неожиданно мать завыла. Офицерам стало не по себе. Это был жуткий протяжный вой смертельно раненного зверя.
— Позови сюда понятых, — шепнул Белоглазов капитану. — И собери ребят. Через пару минут уходим.
Меркин исчез, а через полминуты в дверях возникла молодая супружеская пара с заспанными испуганными лицами.
— Вот что, молодые люди, — обратился к чете Белоглазов. — Вашу соседку нельзя сейчас оставлять одну. Я попрошу вас побыть с ней некоторое время. Если необходимо — оказать помощь, вызвать родственников, близких. А мне пора. Я не прощаюсь, мы с вами сегодня еще увидимся для оформления формальностей.
Пожав мужчине руку, майор вышел за дверь.
29
Белоглазов несколько раз с силой надавил на кнопку звонка. В доме Маловых никто не отзывался.
— Что будем делать? — майор взглянул на стоявшего рядом Меркина.
Капитан сделал неопределенный жест:
— Это не в моей компетенции, товарищ майор, — сказал он. — Я здесь ничего не решаю.
— Ясно, — усмехнулся Белоглазов. — Боишься брать на себя ответственность?.. Землянов! — негромко позвал майор.
От группы людей, тесно прижавшихся к стене дома, отделился невысокий коренастый человек в милицейской форме и быстро подошел к Белоглазову.
— Слушаю, товарищ майор.
— Перелезь-ка через забор, — распорядился Белоглазов. — И попытайся открыть калитку с обратной стороны. Да смотри, Дима, будь осторожен. Всякое может быть.