Был еще и Горацио Боттомли.
Он вырос в лондонском приюте для сирот и учился на судебного стенографиста. Но в 1880-х годах он сумел проложить себе путь в газетный бизнес. В то время были очень распространены дискуссионные клубы, которые регулярно проводили свои заседания. Живя в Хэкни и принимая участие в заседаниях местного дискуссионного клуба, Боттомли сообразил, что можно неплохо заработать, публикуя отчет о еженедельных заседаниях этого клуба. Он назвал этот отчет «Хэкни хэнсард». Дело пошло, и он стал выпускать отчеты о заседаниях других дискуссионных клубов. Спустя некоторое время он уже соперничал с очень популярной в то время «Файнэншл ньюс». Боттомли назвал свое новое детище «Зе Фай нэншл таймс». Забавно, что «ФТ» были созданы именно этим человеком, который умудрился довести до банкротства больше компаний, чем кто-либо другой, и был, вероятно, одним из самых крупных мошенников за всю историю Британии. Однако воздержимся от комментариев.
После разрыва с партнером, к которому отошла «ФТ», Боттомли каким-то образом сумел заключить контракт на издание настоящего «Хэнсарда». Подобно «Конгрешнл рекорд» в Соединенных Штатах и «Журнал оффисьель» во Франции, «Хэнсард» с начала XIX столетия представлял собой регулярный официальный отчет заседаний парламента. Надо ли говорить, что до заключения этого контракта все неуклюжие имитации Боттомли не имели ничего общего с оригиналом.
Но теперь, имея в кармане подписанный контракт, он объединил четыре типографии и издательства в консорциум «Хэнсард принтинг энд Паблишинг юнион». Пригласив в правление нескольких весьма уважаемых бизнесменов (некоторым из них он даже платил за использование их имен), Боттомли добился, что акции «Хэнсард юнион» на обшую сумму в пятьсот тысяч фунтов были зарегистрированы и внесены в список для продаж на 1889 год.
Для начала Боттомли истратил 430 тысяч фунтов на покупку бумажных фабрик и печатных цехов. Затем он обратился к правлению с просьбой вдвое увеличить акционерный капитал. Они согласились. Следующим шагом он объявил вполне приличные дивиденды, что, разумеется, привлекло к нему новых вкладчиков.
Знакомая картина?
У него в правлении сидели весьма уважаемые люди, его учетные книги показывали прибыль сорок тысяч фунтов за первый год, он платил хорошие дивиденды — поэтому никто особенно не пытался вникнуть в дело поглубже. Но если бы кто-нибудь удосужился это сделать, то можно было легко установить, что для выплаты дивидендов Боттомли делал займы под основные фонды, надеясь привлечь в дело новые капиталы и таким образом выплачивать еще большие дивиденды. А попутно набивал и свои карманы. Когда же основные держатели акций компании поняли, что их деньги уходят, Ботгомли попытался тянуть время. Он был вынужден это делать, поскольку этих денег у него уже не было. Устав ждать, основные вкладчики взяли компанию в свои руки и только тогда, разобравшись в учетных книгах Боттомли, обнаружили, что из миллиона фунтов основного капитала 600 тысяч связано долгами и что еще по меньшей мере сто тысяч вообще куда-то исчезли. «Хэнсард юнион» была разорена.
Боттомли был объявлен банкротом и обвинен в мошенничестве. Обвинения, выдвинутые против него, выглядели неопровержимыми. Но тут во всем блеске проявились его адвокатские способности. Досконально зная законы и прекрасно чувствуя судебную интригу (сказались годы работы судебным стенографистом), он сумел защитить себя. Судебное разбирательство длилось двадцать два дня. Жюри пришло к решению менее чем за полчаса. Вердикт был: невиновен.
Шел 1893 год.
Год золотой лихорадки в Западной Австралии. Очень модными стали акции золотых приисков. Известность, приобретенную широким освещением в прессе его судебного процесса, Боттомли решил использовать по-своему. Он начал продавать акции золотых приисков от лица компаний, которые, казалось бы, не могли разориться… но большей частью все-таки разорялись. У него было несколько удачных предприятий, и они законным образом принесли ему миллион фунтов. Однако во всех других компаниях, от лица которых он выступал, дела шли по одному и тому же, вполне предсказуемому сценарию: — щедрый первый дивиденд привлекал большое количество новых вкладчиков, а затем компания прекращала свое существование. В одном из исследований карьеры Боттомли отмечается, что из пятидесяти его компаний не менее двух дюжин были реконструированы, а двадцать остальных добровольно пошли на ликвидацию.
За счет обнищания своих клиентов мистер Боттомли к 1896 году стал мультимиллионером, обзаведясь всеми необходимыми атрибутами вроде особняка на Пэл Мэл, загородного поместья и скаковых лошадей.
В течение следующих десяти лет он начал издавать, но вскоре продал газету «Зе сан» (девизом этой вечерней газеты было «Если вы прочли это в „Зе сан“, значит, это действительно так», и она не имела никакого отношения к одноименной нынешней лондонской газете), был избран в парламент от либералов Южного Хэкни, с успехом издавал дешевый еженедельный журнал «Джон Буль» и проводил массу времени в судах, с блеском защищаясь от обвинений во всевозможных мошенничествах, злоупотреблениях и банкротствах.
Между тем благодаря журналу «Джон Буль» он стал в глазах широкой публики чем-то вроде народного героя. Журнал имел репутацию «разгребателя грязи», не боялся критиковать членов парламента (пелибералов) и горой стоял за монархию. При журнале даже было собственное детективное агентство, которое занималось розыском «жареных фактов». Все это приводило ко множеству судебных исков по обвинению в клевете, но и способствовало успеху у читателей. Не прошло и года, как о «Джоне Буле» писали как о «величайшем достижении современной журналистики». Цитата, впрочем, с полным правом могла быть адресована и редактору журнала Горацио Боттомли, который в редакторских колонках с особой яростью и язвительностью обрушивался на «акул» из Сити.
Между тем он сам вполне мог бы стать объектом разоблачений в «Джоне Буле», поскольку к этому времени изобрел новую махинацию. Когда одна из его компаний разорялась, он позволял акционерам перевести свои акции в другую компанию, предоставляя кредит на 75% предполагаемой стоимости акций. Но в этом случае акционеры либо должны были покрыть разницу в 25%, либо потерять все во время ликвидации. Таким образом, ликвидировав компанию с капиталом в миллион фунтов, он мог ожидать быстрой и легкой прибыли в 250 тысяч фунтов.
Этот метод срабатывал до 1906 года, когда его «Джойнт сток траст энд Файнанс корпорейшн» вместе со своим крупнейшим кредитором «Селектед голд майнз оф Острэлиа» объявили о добровольной ликвидации. Боттомли предполагал сделать состояние на этих двух банкротствах, но, к несчастью, адвокат одного держателя незначительного количества акций отказался от денежной компенсации и начал настаивать на назначении независимого официального лица для ликвидации неплатежеспособной компании. Вновь Боттомли было предъявлено обвинение в мошенничестве. Очередное судебное разбирательство, где Боттомли снова защищал себя сам, тянулось двадцать восемь дней. Казалось, теперь обвинитель должен был легко выиграть, но, ко всеобщему изумлению, вердикт снова был: невиновен.
К началу первой мировой войны Боттомли лишился своего места в парламенте, так как в очередной раз обанкротился, теперь уже на сумму 233 тысячи фунтов. Но это оказалось временным явлением. В 1918 году, когда его банкротство было аннулировано, он вернулся в парламент на новый четырехлетний срок. В годы войны он занимался мошенническими военными лотереями и жульническими облигациями «Победа». Полученные наличные деньги он употребил на покупку двух убыточных газет: «Нэшнл ньюс» и «Санди ивнинг телеграф», но они серьезно истощили его ресурсы. Постепенно публика, пресса, а затем и Скотленд-Ярд стали открывать для себя его истинное лицо. Весной 1922 года Боттомли было предъявлено двадцать четыре обвинения по Закону Ларсени. Разумеется, он сам защищал себя в суде. Но через одиннадцать дней, после того как он подьпожил судебное разбирательство словами: «Вы не признаете меня виновным. Не родился еще человек, который бы признал меня виновным по этому делу», удача отвернулась от него. Он был признан виновным по двадцати трем из двадцати четырех обвинений и приговорен (в возрасте шестидесяти двух лет) к семи годам заключения. В следующем году он был объявлен личным банкротом в последний раз. Он украл и промотал свыше пяти миллионов фунтов и отсидел в тюрьме по году за каждый миллион, после чего был выпущен из тюрьмы под честное слово и провел остаток жизни (он умер в 1933 году), сочиняя статьи для газет и умоляя правительство о пенсии по старости. В качестве последнего унижения ему отказали и в этом.