— Алло, ты понимаешь, что можешь погубить честь всей команды? У нас остались решающие тренировки, тысячу чертей на твою голову! Противник набьет нам «всухую» двести голов и не даст плакать, и все из-за тебя.
Миша хохотал в трубку. Это была обычная гольдинская манера разговаривать. Незнакомому человеку он мог показаться страшно грубым. Но Миша знал своего приятеля: за всей его кажущейся на первый взгляд грубостью скрывалась добрая душа хорошего товарища. Оба они учатся в одной школе, оба отличные физкультурники и оба состоят в одной футбольной команде. Несколько лет мальчики крепко дружат, несмотря на то, что Сеня уже «старый комсомолец» и на два года старше Миши.
— Алло, у меня уважительная причина, — проговорил Миша: — встречал мать.
Гольдин помолчал.
— Ладно, так и быть, — проворчал он, — на этот раз прощается… Да, между прочим: я был на тренировке у противника.
— Ну и как?
— Ха-ха! Это просто ерунда. За их нападение я не дал бы и выеденного яйца. Беки тоже так себе. Откровенно говоря, мы набьем им «всухую» двести голов…
— И не дадим плакать, — закончил Миша.
— Ты угадал. Алло, Мишка! Жди меня завтра утром. Есть разговор. Гуд бай.
Миша вернулся в столовую. За ужином беседа явно не клеилась.
— Я так завидую всем изобретателям, — говорила Нина Дмитриевна, — но сама ничего не понимаю в технике.
— Вы отлично владеете техникой плаванья, — сказала Клавдия Павловна: — вы были лучшим пловцом на курорте. Однако я на вас, Нина Дмитриевна, в обиде: вокруг вас столько было военных, а вы меня так ни с кем и не познакомили.
— Право, не такой уж интересный народ, — ответила Нина Дмитриевна, — всё старые друзья по Востоку.
— В будущем году на юг обязательно поедет Миша — ведь он еще никогда не видел моря, — сказал Алексей Федорович.
Он взял сына за подбородок, их глаза встретились, и Миша увидел в глазах отца плохо скрываемое волнение и усталость после бессонной ночи.
— Смотрите-ка, а ведь сын загорел в Москве не меньше, чем мать в Крыму, — закончил отец.
Нина Дмитриевна подняла на мальчика синие глаза.
— Он очень похож на маму.
— О, он с матерью — одно целое! — оживился отец. — И потом они такие друзья, что и водой их не разольешь. Я их называю Бобчинским и Добчинским, а они за это страшно злятся на меня.
— Но ведь мы дома одни, а он вечно занят. Даже сегодня не мог пораньше приехать… И так всегда, — с укором сказала мать.
Гостья тряхнула белыми волосами и горестно вздохнула:
— Увы, мне это хорошо известно. Мой муж тоже военный специалист, и мне по целым дням приходится у себя в Хабаровске сидеть одной.
После ужина все разошлись по комнатам.
Миша уступил гостье диванчик в столовой, на котором он всегда спал, а сам лег в кабинете отца и сразу уснул. Проснулся оттого, что голова сползла с подушки и заныло в затылке. Потирая шею, спустил на пол ноги. В кабинете было темно и душно. Потягиваясь и широко зевая, мальчик чуть приподнял штору и распахнул окно. Тусклый рассвет наплывал на Москву. Наступал тот ранний утренний час, когда городские шумы не надолго стихают. В переулке было пустынно и прохладно. Миша с наслаждением вдыхал свежий ночной воздух, разглядывая спящий переулок. Вдруг, — может, ему это показалось? — он услышал шум в соседней комнате. Шум заинтересовал его: ведь еще так рано, все спят. Может, кто в окно залез?..
Из столовой чуть пробивался свет. Осторожно ступая босыми ногами, Миша подошел к двери. В замочную скважину Миша увидел, что за столом, закрыв лампу, сидит Нина Дмитриевна и что-то пишет. Она изредка беспокойно оглядывалась на дверь, словно кого опасаясь.
Миша недоуменно пожал плечами: что, она бессонницей страдает, что ли? Но закрытая лампа, боязливые взгляды, которые Нина Дмитриевна бросала на дверь, показались ему странными. Озадаченный виденным, Миша тихо отошел от двери и снова лег.
Глава IX. Нищий
После завтрака отец и мать уехали на службу. Нина Дмитриевна напомнила Мише:
— Вы вчера обещали познакомить меня с Москвой. Поедемте в Третьяковскую галлерею.
— Хорошо…
— Почему вы такой угрюмый? Вам нездоровится?
— Нет, ничего.
— Я сейчас приведу себя в порядок, и поедемте.
Нина Дмитриевна ушла в кабинет. Миша устроился с книгой на диване — ждал приятеля. Хотелось поговорить с Семеном, рассказать ему о взрыве на заводе, о гостье, о том, что видел ночью.
— Мишка, открой! — громко прозвучал в открытое окно голос Гольдина.
Высокий, широкоплечий Сеня стоял посреди переулка, запрокинув голову и щуря глаза. Миша бросился его встречать. Поднимаясь наверх по лестнице, он уже начал рассказывать приятелю о приезде матери, о странной гостье, о том, что видел ночью. Рассказал также своему закадычному другу о взрыве на заводе.
— Вот гады! — Гольдин задумался. — Ну, а что касается вашей гостьи — это ерунда. Ты, Мишка, всегда страдал чувством какой-то сверхбдительности. Сейчас она тебя явно подвела. Так только в книжках бывает, а не в жизни.
Они уселись в столовой на диване. Семен начал говорить приятелю о последней футбольной тренировке. Незаметно шло время… За дверью в кабинете слышались шаги гостьи. Она нервно ходила из угла в угол.
— Слышишь, Сенька, — зашептал Миша, наклонившись к приятелю: — сказала, что сейчас выйдет, пойти собирались вместе, а не идет, мечется по комнате, нервничает, слышишь?
Семен отмахнулся рукой.
Неожиданно два коротких звонка прервали разговор. И сейчас же из кабинета быстро вышла Нина Дмитриевна.
— Сидите, мальчики, я открою, — сказала она и выскользнула в переднюю.
— Подожди, — шепнул Гольдину Миша, — я посмотрю, — и подошел к двери. — Нищий какой-то… Она ему что-то передала. Понимаешь, она ему передала что-то…
Он бросился на диван, взволнованный, тяжело дыша.
— Понимаешь, она ему передала что-то…
Гольдин был невозмутим.
— На то он и нищий, чтобы ему деньги давать. Что ты волнуешься?..
Миша нетерпеливо перебил:
— Нет, нет, я отлично видел что-то белое… Это какая-то бумага… Я пойду за ним… — Он рванулся с дивана.
— Сиди спокойно и не дури, — удержал его за руку Сеня. — Ты пойдешь, а что я буду делать? Вместо тебя в Третьяковку отправлюсь? Скажу: видите ли, Мише некогда, он за нищим пошел следить. Дурак! Я пришел, я и уйду, а ты виду не показывай.
— Прямо удивительно в наше время видеть нищих, — проговорила, возвращаясь, Нина Дмитриевна.
— Встречаются иногда лодыри, — проворчал Сеня, делая рассеянное лицо. — Ну, Миша, я пошел. И так уж на тренировку опаздываю.
Он догнал нищего на улице. Нищий шел в сторону Смоленской площади. Семен внимательно оглядел его.
«Старше меня, на полголовы выше», заметил он.
Они пересекли площадь и снова пошли переулками, которые делались все безлюднее и глуше.
«Этот молодец больше нигде не просит милостыню», подумал Семен, соображая, что нужно предпринять.
Сильный шум на противоположной стороне отвлек его внимание. Группа ребятишек дралась, наскакивая друг на друга. И внезапно мелькнула мысль. Он напружил руки и ускорил шаг. Догнав нищего и поровнявшись с ним, Семен толкнул его плечом. Нищий быстро и, как показалось Сене, испуганно взглянул на него и продолжал итти. Семен ждал всего: ругательств, ответного удара, но не этого. От растерянности даже остановился. Но действовать надо было решительно. И, снова догнав нищего, Сеня вторично толкнул его, вызывающе крикнув:
— Ты чего толкаешься?
Ответа не последовало. На него взглянули спокойные, чуть прищуренные глаза. Человек продолжал итти.