— Насчёт чемодана я не при делах, — буркнул Чак.
Его рука с пистолетом ослабела, дуло то и дело опускалось вниз.
— Мы сразу поняли, что ты где-то здесь. Не мог же ты слинять — с твоими ранами и большим чемоданом…
— Короче, ты, падла! — взъярился вдруг Чак. — Бабла у меня нет, а если твои кореша захотят взять меня, то пусть попробуют! Уж десяток-то ваших я на тот свет отправлю!
Гость засмеялся.
— Чем же ты их отправишь на тот свет? Костылём?
— Глохни, пидор! — И Чак, скривившись, нажал на спусковой крючок.
Вместо выстрела прозвучал сухой щелчок. Чак снова нажал, и снова с тем же успехом.
Гнус беззвучно смеялся.
— Не суетись. Твою берлогу уже обшмонали, и пули из пушки все вынули.
Чак, матерясь, опустил бесполезный пистолет.
— Когда же они успели? — шепнула Денису девушка. — Я здесь почти всё время, и никого не видела…
Гнус резко оборвал смех.
— Ты никуда не денешься, Чак. Так что давай по-хорошему. Покажешь, куда заныкал «зелень», и никто тебя пальцем не тронет.
Чак смотрел на пришельца налившимися кровью глазами.
— А тех бабок у меня нет. Чемодан Гога скинул по дороге, когда менты за нами ехали.
— Туфту лепишь, дорогой.
— Ничего не знаю.
— Знаешь, и всё нам расскажешь. Мы ведь хотим по-хорошему. Уступим часть бабок тебе.
— Волки! Уступите вы!..
Чак вдруг сморщился и захрипел, лёг на ступеньку. Его тело судорожно дёрнулось, на губах выступила пена.
Наталья, решив, что он умирает, негромко вскрикнула.
— Загибаюсь тут без ширева… — простонал Чак. — Сил моих больше нет… Доктору крутые бабки давал за одну только заправку, а он морду воротит…
Пена из раскрывшегося рта потекла ему на грудь. Он скрючился, потом резко разогнулся и запрокинул голову — так, что ударился затылком о ступеньку.
Гнус приблизился к нему.
— Ни хрена эти доктора не волокут в наших болезнях. Возьми, корешок. Так и быть, пользуйся.
Он вложил в ладонь Чаку две ампулы. Тот схватил их, одну ампулу убрал в карман, а другой заправил шприц, услужливо поданный ему Гнусом. В последнее мгновение, перед тем как всадить иглу себе в вену, замер и настороженно посмотрел на ночного пришельца.
— Не бойся, дружбан, не отрава, — рот Гнуса снова ощерился в ухмылке. — Сам знаешь, для нас твоя жизнь теперь дороже всех богатств Египта, как говаривал покойный Кузьмин…
И он снова засмеялся своим зловещим беззвучным смехом. Но Чак уже не слушал его: он вдавливал содержимое шприца себе в вену.
— Завтра вечером сюда подвалят люди за окончательным ответом, — сказал гость. — Уйти тебе всё равно не дадут, так что денёк ты ещё можешь спокойно полежать, полечиться, — пятясь задом и не спуская с Чака глаз, он отступил к двери. — Тебе предлагают хороший вариант. Я бы на твоём месте подумал…
Гнус раскрыл дверь, и его сутулая фигура замаячила на пороге, почти сливаясь с промозглой темнотой.
— Дёргай отсюда, козляра! — закричал Чак.
— Всех бабок на тот свет с собой…
— Глохни! — Чак замахнулся пистолетом, и Гнус отступил во мрак.
— Моё дело маленькое, меня только послали сказать, — долетел его голос с порывом ветра. — А только завтра вечером — последний срок… Заставят расколоться, корешок, они-то уж заста…
Не договорив, он торопливо захлопнул дверь. Брошенный Чаком пистолет ударился об её обшивку.
В холле установилась тишина. Настенные часы гулко пробили половину одиннадцатого.
Глава 3
Наркотик заметно взбодрил бандита. Он схватил костыль, поднялся на ноги и резво допрыгал до окна.
— Погасите свет, — хрипнул он.
Наталья щёлкнула выключателем.
Чак встал у края окна. К другому окну подошли Денис с Натальей.
— А-а, вон они, суки, — прошептал Чак, — за деревьями хоронятся.
Тут уже и молодые люди заметили тёмные силуэты, временами переходившие от дерева к дереву. Ясно, что за домом следили. Слежка велась из леса, на открытое пространство сада никто не выходил.
— Хреновы наши дела, ребятки, — зловеще сказал бандит. — Они ищут деньги, думают, я их где-то заныкал, а у меня их нет.
— Ваши дела нас не касаются, — осмелев, заговорила Наталья. — Обсуждайте их со своими знакомыми. Мы не желаем иметь ничего общего ни с ними, ни с вами.
— Понятно, что не желаете. Но завтра, когда придут меня раскалывать, они и вас примочат, как свидетелей. А то, может, и пытать будут — вдруг я вам чего сболтнул насчёт того чемодана…