— Как вы думаете, они освободили дорогу на Троицкое? — спросил Денис.
— Не знаю. Старуха говорит, оттуда уже третий день никто не едет.
— Да, дела, — Кораблёв покачал головой, потянулся и начал усиленно тереть глаза. — Если б не вся эта заваруха, мы с Натальей давно были бы в Москве. А так — приходится по лесу бегать, или сидеть тут с мертвецами… Прямо цирк какой-то…
Они замолчали. Денис задремал было, но шаркающие шаги наверху заставили его вздрогнуть и выпрямиться. По крышке люка трижды стукнули.
— Это Марья Васильевна, — он встал и приставил к люку лестницу.
Старуха принесла чайник с кипятком, кастрюльку с травяным отваром и стаканы. Всё это уместилось в корзине.
— Охламоны заснули, — сообщила она, — а двоих за дорогой следить поставили.
Марья Васильевна достала из той же корзины маленькую картинку с изображением святого, поставила её к стене, где натекла кровь, и перекрестилась. Сильвестр разлил чай по стаканам.
— С медком хорошо бы, — сказал он.
Наталья приподнялась. Старуха налила ей в стакан отвару. Это, по её словам, от простуды поможет лучше всяких таблеток.
— А что, водится в ваших краях мёд? — прихлёбывая чай, поинтересовался пахан.
— Как же не водится, — ответила Марья Васильевна. — У нас Пахом занимался пчёлами, держал ульи, но он помер уж третий год. А сейчас Маслов и его сын Никитка пчёльничают…
— Это какой же Маслов? Лесник, что ли?
— Он самый. Только он в последнее время пьёт много, и пчёл, и огород забросил. Если б не сын, всё бы давно пропало. Никита его очень хозяйственный, и за пчёлами смотрит, и огород копает. Но тоже пьёт. А так бы — цены ему не было… Говорят, невесту в Загорске приглядел.
Видно было, что Сильвестра этот разговор заинтересовал. Он даже отставил стакан.
— Стало быть, пчёлами занимается Никита? А где он их держит?
— Да возле дома и держит, прямо за огородом.
— А дом где?
— Недалеко отсюда, у дороги на лесопилку. Там и огород ихний, и пасека.
— И что, значит, Никита за всеми ульями ухаживает?
— За всеми. Пчёл он любит с самого детства. Говорит, будто подходит к ним без сетки, а они его не трогают.
— Взглянуть бы на них. Я раньше тоже ими занимался… — Сильвестр достал карту и разложил её на ящике у свечи. — А правда, недалеко…
— Маслов исчез, — сказал Денис. — Бандиты искали его, и не нашли.
— Да мне он не нужен, просто обстановку надо сменить. Не нравится мне этот подвал. Давайте-ка мы лучше к Маслову перебазируемся, заодно на пчёлок погляжу.
Пчеловодом Сильвестр не был. Расспрашивал он о пчёлах потому, что хотел выведать, где в окрестностях Шабаново находятся ульи. Под одним из ульев должен быть зарыт чемодан.
В те годы, когда Сильвестр и Чак звались ещё Сашкой и Костей, они, как все деревенские дети, любили страшные истории и были немного суеверны. Этим и объясняется выбор такого необычного места для могилы кота. Улей, под которым его тайком закопали, принадлежал соседу. Братья подозревали его в причастности к смерти своего любимца и хотели отомстить. По мысли детей, душа свирепого Кузьмы должна постоянно пугать, тревожить и угнетать обитателей улья и в конечном счёте выгнать их оттуда.
Наивные детские фантазии давно выветрились из сознания практичных и жестоких бандитов, какими стали братья Вороновы. Но Чак не ошибся в одном: похороны кота Сильвестр помнил.
Часть пятая
Глава 1
Чьи-то бесцеремонные руки сдёрнули Никиту с матраца.
— А? Чего? — Он раскрыл глаза и огляделся, ничего ещё толком не соображая после вчерашней пьянки.
— Маслов, Никита Петрович? — Незнакомый субъект лет тридцати, коротко стриженый, с лицом как серый кирпич, больно схватил его за плечо. — А ну, подъём!
— Чего тебе?
— Чего-чего! — рявкнул субъект. — Расчевокался! С нами едешь.
В голове у Никиты гудело, руки дрожали, перед глазами плавали оранжевые круги, тело было каким-то деревянным. Дрожащими руками он взял стакан с водкой, который протянул ему напарник кирпичного субъекта, и, стуча зубами о стекло, выпил до дна.
В глазах у него малость прояснилось. Он оглядел комнату с выцветшими обоями, всю обстановку которой составляли матрац и табуретка. Перевёл глаза на спавшую рядом Зою — хозяйку комнаты. Она спала на боку, спиной к Никите. Застиранное байковое одеяло наполовину сползло с неё, открыв внушительных размеров зад с прыщами на ягодицах.
Вчера они пили всю ночь и заснули под утро. Зоя была старше Никиты на восемь лет и нигде не работала, занимаясь в основном продажей оставшихся от покойной матери вещей. Но сейчас уже и продавать было нечего, осталась только эта комната, которую рано или поздно тоже придётся продать. Уже и покупатели объявились, щедро дававшие ей в долг под будущую выручку от продажи жилплощади. Никита уговаривал её продать комнату побыстрее и переселиться в их с отцом избу. Зоя как-то побывала там и в восторг от лесной жизни не пришла. Но, видимо, ничего другого ей не оставалось. Никита был единственным, на кого она могла рассчитывать по-серьёзному…