— Меня перевязать надо, — слабым голосом ответил Миня. Ему тоже поплохело.
— Сделаем, — кивнул лысый и ткнул дулом в меня. — Ты, порви простыни, замотай ему рану. Давай шевели булками. А вы двое и дамочка клешни поднимите, и в угол двигайте. Да, да, в вон тот. Медленно и без лишних движений. Дернетесь — сразу положу. Одним жмуром больше, одним меньше, мне плевать.
— Кстати, — через десяток секунд озаботился бандит, наблюдая, как я наматываю порванные простыни на плечо Мини. — Тут вас трое. А заходили в дом четверо. Где четвертый?
— Здесь, — пробурчал знакомый бас. Бандит резко развернулся, одновременно Денис прыгнул за лежащим на полу пистолетом, но не успел.
Огромная ручища одним движением легко выдернула автомат из рук лысого, будто отобрала у детсадовца игрушку. Вторая ладонь схватила бандита за затылок, приподняла как нашкодившего котенка и с размаху шмякнула головой об стену. Что-то хрустнуло, и лысый сполз вниз, оставляя на поверхности жирную кровавую полосу.
— Готов, — печально констатировал вышедший в коридор Денис. — Поздравляю, Вазген. Ты его шлепнул.
— Не может быть, — опечалился здоровяк. — Я ж старался не сильно.
— Кстати, Вазген, куда ты пропал и где всё это время был? — поинтересовался я.
— Увидел, что у калитки кто-то есть, решил выждать, подстраховать, — смущенно признался Вазген. — Как только этот зашел с автоматом, за лестницей спрятался. Ну а, потом ты знаешь…
— Знаю, — вздохнул я. — Итак, у нас жмур, вернее два. Второй, которого Денис достал, тоже отходит. И трое пленных. Что делать будем господа-товарищи?
— Ничего, особенного, — в коридор вышла надевшая халатик, уже немного пришедшая в себя Каринэ. И капли крови с себя стерла. Когда она успела?
— Я сейчас Вартану Оганесовичу звякну. А он с Лечи Сухумским поговорит, попросит, чтобы тот со своими людьми сюда подъехал. Они все порешают. А мы пока всех этих в подвал перетащим и кровь замоем.
— По телефону будешь подробности рассказывать? — я глянул на дамочку, как на душевнобольную.
— Нет, конечно, — успокоила женщина, кутаясь в халатик. — Для таких случаев у нас свой код есть. Никто даже не поймет о чем речь.
— С твоим Лечи Сухумским какие-то непонятки возникнуть могут? — деловито поинтересовался я. — Из-за Рубена и его пристяжи.
— Исключено, — категорично ответила мадам. — Рубен в Ереванском СИЗО. Уже малявы пошли, будут по ушам давать и корону снимать за беспредел.
— А как же Миня на воле оказался? — иронично поинтересовался я. — Его же вроде вместе с Рубеном должны были упаковать.
— Не знаю, — пожала плечами Каринэ. — Но Рубен сейчас сидит, это точно.
— Дело ясное, что дело темное, — вздохнул я…
Когда я с ребятами собирался сопровождать уже очухавшихся пленных с трупами в подвал, Каринэ меня остановила.
— Они сами справятся. Побудь со мной, пожалуйста.
— Хорошо, — пожал я плечами и глянул на товарищей. Они понятливо заулыбались.
— Девушка права, мы сами справимся, командир, — подмигнул Денис. — А ты пока, действительно, посиди с нею. Ей бедной и так несладко пришлось.
Когда мы остались вдвоем, Каринэ схватила меня за руку.
— Миша, не бросай меня здесь. Возьми с собой, хоть на два-три дня, больше не надо. Я не могу оставаться одна, после всего этого. С ума сойду от страха.
— Хорошо, — кивнул я. — Нам надо на пару дней смотаться в Ленинград, решить кое-какие дела и забрать машину. Поедешь со мной?
— Да, — кивнула женщина, прильнув к моей груди. — Вартану скажу, он мне отгулы задним числом оформит.
— Вот и договорились. Смена обстановки — самое лучшее лекарство, — улыбнулся я. — Погуляем по Ленинграду, посмотрим достопримечательности, посидим в ресторанах. Глядишь, и все эти разборки забудутся как страшный сон…
Глава 12
Огромная двуспальная кровать в люксе приняла меня в свои объятья в половине одиннадцатого. Я буквально утонул в пуховой перине и огромной мягкой подушке и моментально вырубился.
Утро началось не с кофе, а с ворвавшейся в мое сонное сознание назойливой трели. Я окончательно проснулся и понял, что противное дребезжание, сверлящее мозг — звук звонка внутреннего телефона в гостиной. Вставать с огромной, мягкой и удобной кровати было настоящим испытанием, но я справился. Усилием воли заставил себя сесть, обул ноги в мягкие пушистые тапочки, сладко зевнул и потянулся, громко хрустнув суставами. Затем накинул белый махровый халат, лежавший на пуфе, и решительно встал.