Но долго продержаться не получилось. В столкновении напоролся на подставленную башку Бастера, и рассек бровь. Заливающая глаз кровь заставила на секунду потерять концентрацию и на вдохе пропустить правый прямой в солнечное сплетение. Адская боль, волной распространившаяся по телу, заставила меня опуститься на колени. Выплюнутая капа упала на настил. Я хватал ртом воздух, не в силах вздохнуть. Карминовая струйка текла по лицу, оставляя жирный след, и красными горошинами капала на настил, расплываясь бесформенными кляксами. Торжествующий Бастер танцевал в стороне победный дикарский танец. Уже не скрывающий ухмылки судья, начал отсчет.
— Семь, — заявил он, когда мне наконец удалось вздохнуть, подобрать капу и начать вставать. При счете «восемь» я уже был на ногах.
— Ты будешь продолжать бой? — осведомился Джонс.
— Да, — ответил я, вытер кровь перчаткой и вставил капу.
В голове пульсировала одна мысль: «Пора заканчивать. Иначе меня изобьют до инвалидности».
— Отлично, — кивнул рефери. Повернулся к подступившему ко мне Дугласу, отодвинул его назад и махнул рукой: — Бокс.
Джеймс опять пробил легкий джеб, гарцуя вокруг меня и ухмыляясь. Он никуда не торопился. Зато торопился я. Начало атаки расслабившийся Дуглас проморгал. На поскоке я пробил двоечку. Джеб четко лег в челюсть негра, заставив его отшатнуться, но прямой правый был заблокирован перчаткой. Я, продолжая движение, влетел в объятья негра, будто невзначай зарядив лбом по скуле противника. Дуглас начал вырываться. И тут я исполнил задуманное. Моя рука взлетела вверх, предплечье резко надавило на горло ошарашенного противника, отодвигая его назад, на дистанцию короткого прямого правой. Который я и пробил, точно в маячащий впереди подбородок. Дугласа пошатнуло, руки обессилено опустились. И я в полной мере использовал этот момент. Рванулся вперед, скручивая корпус, «заряжая» удар, и развернулся как пружина, пробивая левый боковой на скачке в беззащитную челюсть. Перчатка с глухим стуком врезалась в голову противника. Все крики разом смолкли. В наступившей тишине Дуглас закатил глаза и подрубленным деревом рухнул набок. Глаз заливало кровью, каждый шаг отдавался болью, но я не обращал на это внимания, охваченный упоением победы. И зал наконец взорвался воплями негодования и торжества.
Судья стал отсчитывать над неподвижным телом, но я даже не повернулся, продолжая шагать в свой угол. Знал — Бастер в глубоком «ауте», после таких ударов не встают. Навстречу мне, выскочили торжествующие Олег и Саня. Они схватили и подняли меня над рингом, что-то говорили и кричали. Рядом прыгала как девчонка, подняв руки, сияющая Анна. Но я ничего не слышал.
«Да! Я сделал это! Я победил! Я смог!» — радостные мысли яростным пульсом ворвались в сознание, наполняя всепоглощающим чувством торжества.
Глава 20
Зал Глиссона мы покинули все вместе. В полной тишине, сопровождаемые хмурыми взглядами аборигенов. Старый тренер сдержал свое слово. Провокаций, попыток остановить и отыграться не было. Хотя перекосившаяся от злобы седая рожа Баркера выглядела так, будто он с трудом удерживался, чтобы не придушить всех нас прямо в зале.
На желания старика нам было плевать. У десантника начало синеть пятно на скуле, а лицо украшали ссадины, на моей правой брови красовался пластырь, наспех заклеенный сердобольным Джонсом. Но мы были веселы и довольны. А Саня и Аня вообще светились как рождественские елки и с гордостью поглядывали на нас.
Диего отвез нас до ближайшей частной клиники. Травматолог осмотрел бровь, сказал, что рассечение небольшое, залил рану каким-то раствором, сделал пару стежков, и выставил счет двести восемьдесят пять долларов, заставив меня поразиться стоимости пустяковой операции. Всегда знал, что цены на медицинские услуги в США, если нет страховки, предусматривающей подобные травмы, отличаются неадекватностью. Но такая сумма за десять минут легкой работы даже мне показалась чрезмерной. Впрочем, на траты было плевать. «Синдромом Плюшкина», никогда не страдал, и всегда воспринимал деньги, не как самоцель, а универсальный инструмент для решения бытовых и рабочих задач, возможность поддерживать достойный образ жизни. Для меня было важно, что мы с Олегом не позволили себя сломать, и не только с честью вышли из очередного сложного и опасного приключения, но и победили, в почти безнадежной ситуации.
На обратной дороге заехали в Сохо и приобрели в небольшом магазинчике, торгующем оправами, солнцезащитные очки «Хьюго Босс» в коричневом кожаном футляре. В Нью-Йорке всем было наплевать на мою зашитую бровь. Никто с любопытством не косился, люди шли и ехали по своим делам. Но мне было некомфортно. А солнцезащитные очки отлично скрыли рассечение. Потом был обед в полюбившейся пиццерии «Дон Корлеоне». Попробовали пасту с томатным соусом и белым сухим — Вердиккью, урожая восемьдесят пятого года. А к кофе, сеньор Романо наконец-то вручил свой подарок: «Lettera d'amore»[15] — пирожные «соффиони» из песочного теста и начинкой из воздушного сырного крема с лимонным вкусом. Шеф-повар принес нам только что приготовленные пирожные на большом блюде. И с гордостью сообщил, что крем изготовлен из отборной рикотты[16], заказанной специально для пиццерии в сыроварне племянника.
15
«Lettera d'amore» (итальянк.) — дословно «Письма любви». Так называют пирожные «соффиони» из-за изысканного вкуса и формы, напоминающей конверты.
16
Рикотта — один из традиционных сыров Италии. Изготавливается из сыворотки, которая остается после производства моцареллы либо иных сыров. Из него делают сырники, запеканки, чизкейки и крем для пирожных.