Блуждая, Пэтси оказался в пустынном переулке и увидел человека в белой спецовке, толкавшего перед собой тележку с торчавшими из нее метлой и совковой лопатой. Сняв кепку, Пэтси приблизился к уборщику.
— Сэр, не подскажете ли мне, зеленому иммигранту, — смиренно произнес он, — как добраться до этой деревни?
— Конечно, зеленок, — любезно ответил уборщик. — Вот что тебе надо сделать, — и он дал ему четкую инструкцию.
Чтобы добраться до Бушвик-авеню в Бруклине, Пэтси потребовалось шесть часов, три конки, паром и несколько миль пешком. Он стоял у подножия высокого крыльца и дивился великолепию, на его взгляд, трехэтажного, с вестибюлем и цокольным этажом особняка из бурого песчаника с красными геранями в вазонах на стойках перил. Пэтси поднялся на крыльцо. Рядом с дверью была белая фарфоровая табличка. В центре таблички находилась черная кнопка. Подпись под кнопкой гласила: «Звоните». Пэтси посмотрел по сторонам, но нигде не смог найти шнура, за который нужно было потянуть, чтобы позвонить в звонок. Он нашел выход — постучал по матовому стеклу входной двери. Несколько минут спустя пышногрудая девица открыла дверь, оглядела Пэтси и заявила:
— Нам ничего не нужно.
Из темноты в глубине дома раздался сладчайший в мире голос:
— Бидди, кто там?
— Торговец, мисс Мэри… развелось тут этих бродяг.
— Я разберусь.
Из темноты вышла девушка, и сердце Пэтси екнуло от разочарования, когда он увидел, что сладчайший в мире голос сочетался, по меркам самого Патрика, с самыми невзрачными в мире лицом и фигурой.
— Я приехал из графства Килкенни.
— Ах! — девушка всплеснула руками, и ее лицо осветилось самой очаровательной в мире улыбкой. — Вы, стало быть, тот самый парень. Входите же.
Пэтси проследовал за ней в дом под вздохи собственного сердца: «Ах, если бы Господь потрудился еще чуток после того, как создал ее голос и улыбку!»
— Папа, здесь тот парень из Ирландии.
Пэтси стоял на кумачово-красном ковре и разглядывал темную комнату. Окна были убраны тюлем из брюссельского кружева и темно-бордовыми бархатными шторами, подхваченными золотым шнуром, зеленые бархатные портьеры, свисавшие с украшенной лепниной арки, ведущей в альков, были раздвинуты и подвязаны по бокам, открывая взору сверкающее пианино и табурет с бархатной обивкой. На пианино стояли фотографии в серебряных рамках, в углу — этажерка с полками, полными вычурных кофейных чашечек, а на подоконнике — горшки с бостонским папоротником. Еще в алькове стояли обитые розово-голубым атласом позолоченные стулья и двухместный диванчик. На стойке лестницы, ведущей на второй этаж, возвышалась статуя арапа. Арап держал над головой кубок, в котором мерцал газовый огонек. Лестничную площадку украшало вогнутое витражное окно овальной формы.
Пэтси подумал, что все это было очень красиво… красиво. Он пообещал себе, что когда-нибудь у него будет похожий дом. «А пока у меня нет своего, я с удовольствием поживу здесь».
В комнату вошел Мориарити и шумно приветствовал Пэтси. Потом он окриком позвал жену. В комнату суетливо вошла робкая женщина маленького роста.
— Миссис, это наш новый конюх. Парень, это твоя Миссис.
Миссис испуганно кивнула и поспешила удалиться обратно в глубину комнаты.
— А это моя дочь Мэри.
Невзрачная девушка одарила Пэтси очаровательной улыбкой.
— Родилась в Америке, — добавил Мориарити. Он явно гордился дочерью. — Выучилась на учительницу. А это Бидди, кухарка. Она из графства Даун.
Мориарити обратился к Бидди:
— Бидди, птичка моя, Патрик — парень видный. Но не вздумай строить ему глазки, у вас обоих есть работа поважнее.
Пэтси взглянул на пышногрудую Бидди с отвращением, и та неприязненно посмотрела на него в ответ.
«Вот уж где мне точно ничего не надо», — подумал Пэтси.
— Осталось представить тебя моим любимицам, Джесси и Дейзи. А пока вернемся к делу: где твой мешок?
— Его забрал какой-то парень. Он сказал, что работает на вас и что вы ему так приказали. — Пэтси решил, что про два фунта лучше ничего не говорить.
— Он забрал твой мешок?
— Да. Котомку.
— То есть, ты хочешь сказать, что попался на эту старую удочку? — Мориарити расхохотался. — Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!
Раскаты хохота напугали Миссис. Она в ужасе всплеснула руками и торопливо удалилась прочь из комнаты.