— Ты просишь меня выметаться, я так понимаю.
— Да.
— Пожалуй, пора, — согласился мужчина, продолжая улыбаться, и в его глазах продолжали прыгать озорные огоньки. Уже положив руку на дверную ручку, он снова повернулся к ней.
— Почему бы тебе не взять у меня денег на комнату? Никаких условий, отдашь, когда сможешь.
— Это что, милостыня? Она отшатнулась к окну, будто он плюнул в нее.
Брис вскинул руки.
— Прости, просто я подумал… я не должен был.
— Я не нуждаюсь в подаянии.
— Знаю. Извини. — Брис отчаянно тряхнул головой. Он сделал глупость и сам понимал это. У нее слишком много гордости, чтобы принять даже малейшую помощь от него, но он просто не мог заставить себя бросить ее здесь одну, такую замерзшую, одинокую и беззащитную. — Эта шутка насчет пистолета была хороша. У меня даже поджилки затряслись вместе с ботинками, — сказал мужчина, задержавшись еще на секунду.
— Правда?
Эллис вспомнила матушку Йигер и зарделась от удовольствия, услышав эту бесхитростную лесть. Не очень-то она привыкла к похвале.
— Правда. Вот с ножом, конечно, у тебя вышел перебор.
«Ну, это оставим без комментариев», — подумала она.
Бросив на нее последний внимательный взгляд, он сказал:
— Спокойной ночи, Эллис.
И вылез из машины.
Девушка уткнулась лбом в переднее стекло кабины, слушая, как снаружи в морозном воздухе разносится удаляющееся «скрип, скрип, скрип» шагов Бриса. Она улыбалась. Брис Ласалль нравился ей больше, чем любой из тех мужчин, которых она знала раньше. Он такой большой, сильный и красивый, но особенно в нем восхищало то, как он смеется, слушает и сдерживает себя, если злится или раздражается.
Еще ей очень нравилось то, что она чувствовала в его присутствии — безопасность и уверенность. Совершенно новые чувства, которым хотелось отдаться и страшно было это сделать по причине их новизны.
— Осторожно, Эллис, — сказала она себе громко, возвращаясь к прежним мыслям и стараясь загнать пустые мечтания о Брисе поглубже. У нее нет времени забивать себе голову блестящими химерами и прекрасными сказками. У нее есть обязанности, есть обещания, которые надо выполнять, есть, в конце концов, планы на будущее. И в них нет места Брису Ласаллю.
Девушка пересела обратно за руль, прислушиваясь к тихой песенке, которую напевал мотор, опять нагревая кабину. Эллис приоткрыла боковое окно и удовлетворенно улыбнулась, чувствуя, как ее обволакивает успокоительное тепло.
«Все-таки он удивительно действует на меня», — подумала девушка, опять непроизвольно возвращаясь к мыслям о Брисе. Она даже стукнула себя в отчаянии кулачком, когда вспомнила волнующую пульсацию и легкую дрожь, которые вызывало у нее его присутствие. И дыхание перехватывает… Опять взволнованно забилось сердце. А что, если эти ощущения и есть то самое, о чем время от времени говорили знающие жизнь женщины?
Эффи Уотсон как-то рассказывала, что иногда у женщины в теле бывают такие ощущения, из-за которых ей хочется знать только определенного мужчину. И если такое случается, то женщина может лишиться разума. Не раз Эффи возлагала вину за рождение Эллис как раз на такое вот помутнение рассудка. Может и у нее теперь к Брису такое же чувство, как говорила Эффи?
Эта мысль изрядно обеспокоила девушку. Она хорошо знала, что выходит от знакомства с мужчинами, — дети. А на данный момент ребенок — совсем не то, что она назвала бы ценным приобретением.
— Эллис?
— Ай! — вскрикнула она, подскочив от громкого стука в дверное стекло. Снова рядом с грузовиком стоял черный, как тьма забвения, силуэт мужчины.
— Слушай, ты действуешь мне на нервы, — резко произнесла девушка и немного опустила стекло.
— Испугалась? — в голосе Бриса звучала еле заметная усмешка.
— Нет… Я задумалась. Что тебе теперь надо?
— Я тут подождал, хотел посмотреть заведется у тебя мотор или нет, но потом подумал…
Эллис отчаянно застонала и ткнулась лбом в стекло.
— Слушай, — говорил мужчина, — думаю, я могу помочь тебе. Она застонала опять.
— О'кей, забудь…
Сквозь гул мотора девушка услышала, как он пошел прочь. В этот момент ее любопытство победило.
— Подожди! — крикнула она, открыв дверь, но не вылезая наружу. — У меня ужасное подозрение, что я зря спрашиваю, но о чем ты думал?
Скрип, скрип, скрип…
— О тебе! — Брис оказался ближе к ней, чем она предполагала. — Я думал о тебе.
— А! Не надо было.
О Боже, это все, что ей нужно. Она, точно, сходит с ума.
— Забудь, что мы вообще встречались, ладно? Я не хочу, чтобы ты думал обо мне.
— Ничего не могу поделать. Заело… Эллис хотелось заорать от отчаяния. Хоть убей, он будет гнуть свое!
— Говори скорее, что собирался. А то я все тепло выпущу.
— Я тут подумал, вдруг ты захочешь подыскать себе вторую работу? У меня есть одна на примете. Правда, временная, на пару месяцев. Платят немного, но зато с комнатой и едой.
— А что это такое? Что я должна буду делать? — спросила она, не совсем еще веря ему.
— Готовить, убирать. Не особенно много. Моя золовка ждет скоро ребенка. Она работает весь день на фабрике и очень устает. Они с моим братом как-то говорили, что неплохо бы кого-нибудь нанять ей в помощь.
Брис говорил спокойно, но это было деланное спокойствие. Он чувствовал непередаваемое желание забрать этого маленького ангела, неизвестно откуда слетевшего в их убогий городишко, оградить его от холода. Ему и самому не удалось бы объяснить, почему для него это так важно. Просто важно и все.
— Им что, нужен помощник, который бы жил с ними? — поинтересовалась Эллис. — Они богаты?
— Ну, не совсем. Нет. — Он помолчал, а потом с готовностью добавил:
— Если ты согласишься, оплата будет маленькая, зато питаться сможешь у них. Дом большой… И ты видела моего брата. Он хороший парень, а Энн, его жена, еще лучше, — Брис помолчал еще немного. — Она бы была благодарна тебе за помощь.
Беременна? Хм. Ни одна из тех женщин, которых Эллис знала, не искала себе помощниц раньше рождения ребенка.
— Если она больна, как же тогда она ходит на фабрику?
Эллис задала этот вопрос, чувствуя в словах Бриса какой-то скрытый подвох.
— Кто? Энн больна?! Да она здорова, как лошадь! Просто устает все время.
— Ну, раз она ходит, зачем звать…
— Как ты не понимаешь, Бак очень за нее беспокоится.
Брис стоял, пытаясь согреть руки.
Ей было слышно, как он похлопывает руками, словно цыпленок. Бедолага пытался хоть как-то разогнать свою кровь, продолжая говорить:
— Он немного волнуется… из-за ребенка.
По-моему, ему вообще не хотелось бы уходить из дома, если бы не надо было платить доктору.
Какое странное желание! Эллис подумала, что могла бы принять это предложение, хотя бы ради того, чтобы иногда видеть Бриса.
Однако вместе с этими мыслями не должна забываться и практическая сторона дела. Природа не обещает в течение нескольких месяцев тепла, хотя зима еще даже и не начиналась. Конечно, жить в доме безопаснее и лучше во многих отношениях. Она не сможет сдержать свои обещания и вернуть то, что ей принадлежало, если заболеет или попадет в какую-нибудь передрягу. Кроме того, много ли уборки будет в доме, хозяева которого целыми днями пропадают на работе?
— Ладно, — согласилась Эллис. — Я сделаю все, что в моих силах, для этой твоей золовки, только что-то не верится мне во все это.
— Ты сможешь обо всем с ней договориться утром.
Брис говорил, а сам прикидывал, успеет ли переговорить с Баком и Энн по этому поводу. Зубы его отбивали дробь, до того он замерз. Девушке в этом смысле было легче — печка гнала горячий воздух ей под одеяло.
— Пойдем со мной. Тут недалеко.
— Я никуда с тобой не пойду ночью, — отвергла она предложение.
— Почему?
А, черт побери! Неужели эта девчонка не может быть красивой, удивительно независимой и гордой без этого идиотского упрямства?
— Ты что, не соображаешь, сколько времени? Они же скоро лягут спать.
— Д-да, ладно. Я могу п-п-показать т-тебе т-т-твою комнату, а ут-тром ты с-с ними п-п-поговоришь.