Когда двигатель заработал, в динамиках взревели AC/DC, заставив меня поморщиться.
- Можешь переключить, - пробормотал я и потянулся, чтобы убавить громкость.
- Нет, все в порядке. Мне нравится.
Она следила за мной, пока мы сдавали назад. Переключив передачу на передний ход, с левой стороны я заметил Дэб, проводившую большим пальцем по горлу в предупреждающем жесте, как бы показывая, что меня ждет, если я обижу ее подругу.
- Так… куда мы едем?
Я прочистил горло, оглядывая улицу и проверяя движение, прежде чем влиться в трафик.
- Ты голодна?
Эйвери обернулась посмотреть на заднее сидение, с ее лица сползла улыбка.
- Пожалуйста, только не говори, что ты готовил.
- Мои брови еще на месте, так? – Пошутил я. Но она не оценила, так что я вновь прочистил горло, неожиданно занервничав. Эйвери принадлежала к тому типу девушек, которым нравились парни, вроде Док Рози. Она права; мне необходимо повышать ставки. – Нет, мэм, я не готовил. Не сегодня.
Мы выехали из города на проселочные дороги, огибая небольшие холмы. И остановились у заднего въезда свалки Бада. Эйвери замерла, вытянув шею, чтобы осмотреть ряды поломанных автомобилей.
- Так и знала. Ты привез меня сюда, чтобы убить.
Я засмеялся, пристраивая машину в ряд с остальными, и выключил зажигание. Как только фары погасли, яркий луч осветил старую белую простыню, которую небрежно повесили на кучу покореженного металла.
- Пошли, - я открыл дверь и забрал с заднего сидения корзинку с секретом и простынку, похожую на ту, что висела перед нами.
Прежде чем пойти за мной, Эйвери на мгновение засомневалась.
Расстелив простыню на испещренную пятнами траву перед машиной, опустился на колени и стал ждать, когда она присоединится ко мне.
- Так как мы оба ненавидим людей, которые болтают во время фильма, решил, что это идеальный вариант. Мы в тридцати акрах от людей в любом направлении.
- Слова серийного убийцы, - равнодушно заметила Эйвери.
Мои губы сжались в прямую линию, но сложно было расстраиваться, когда она смотрела на меня вот так. – Во время фильма никому не разрешено разговаривать.
Она подмигнула мне, потом кивнула и огляделась по сторонам.
- Ты действительно… все хорошо продумал, Джош. – На мгновение воцарилась тишина, и мы слушали отдаленное стрекотание сверчков.
- Погоди, - усмехнулся я. – Я еще не закончил. – И с этими словами достал из корзины обернутую целлофаном тарелку, мой желудок заурчал при виде пирога миссис Чиприани. – После фильма выберешь себе машину.
- Что? – Она почесала нос, оглядывая груды ржавых и разбитых автомобилей.
- Не переживай за внешний вид. Я могу любой из них придать абсолютно новый вид. У этих машин было несколько владельцев, но проявив немного заботы, они окажутся вполне надежными. Тебе необходим такой автомобиль, чтобы смог обеспечить безопасность. А не дорогой и сомнительный хлам.
- Мы все еще говорим о машинах? – Она изогнула бровь.
Последнее, чего мне хотелось, напомнить ей о Док Рози. Мне прекрасно известно, как я выглядел на его фоне. Он являлся состоявшейся личностью и мог держать себя в руках. Мне еще можно было доверить оплату автомобиля, но девушку…
- Разумеется… и о вещах, которые мы ненавидим, помнишь?
- Это легко. – Засмеялась она. – Следующее в моем списке - Рождество.
- Ты ненавидишь день рождения малыша Иисуса?
Раздалось ее то ли хихиканье, то ли фырканье.
- Нет, просто всю шумиху. Она никогда не идет по плану, знаешь?
- Жизнь, вообще, редко действует согласно плану, - согласился я. – Но теперь тебе придется объясниться, потому что в этом признании просматривается травмирующее детство.
- После того, как мои родители… - Ее улыбка погасла, и она погрузилась глубоко в свои мысли. – Рождество стало действительно одиноким временем. Это, наверное, не лучшая тема для первого свидания.
Я понял, что оказался прав, и вся кровь словно отхлынула от моего лица.
- Черт, прости. – Она отмахнулась от моих извинений. – А, м-м… раньше?
- Моя мама была еврейкой. Ребята в школе постоянно говорили и говорили о своих елках. И мне, наверное, было немного завидно, - призналась она. Ее губы сжались, а потом раздался ее смешок и эхом прокатился по свалке.
Он оказался заразительным, и вскоре мои щеки начали болеть от улыбки.
Я уже открыл рот, чтобы задать новые вопросы, но начался фильм, и мы переключили все внимание на импровизированный экран. Я лег на спину, опираясь на локти, в то время как Эйвери опустилась на бок, распаковывая тарелку. Ее глаза заблестели при виде домашнего яблочного пирога, а потом по лицу от уха до уха расползлась улыбка. Она хранила в себе секреты так же, как я, и была одинока, что означало многочисленные ужины с телевизором и едой на вынос.