Он покачал головой.
– На этот раз ты действительно перешел черту, Джош.
- Нет. Клянусь Богом, Куинн.
Лицо Куинна скривилось в раздражении и неверии.
– Эйвери нашла трусики вашей соседки на твоей тумбочке. Объясниться ты не смог.
- На тумбочке? – Поморщился я, представив реакцию Эйвери, когда она обнаружила их, и какую это причинило ей боль. – Я позволил Хоуп воспользоваться нашей стиральной машинкой в тот день.
- Ваша машинка и сушилка находятся там, - рука Куинна указала на кладовую дверь рядом с холодильником. – Каким образом трусики оказались в спальне?
Я потер заднюю часть шеи.
- Эйвери меня предупреждала. Она пыталась донести, что от Хоуп следует ждать неприятностей. Но я этого не замечал. Не замечал, ослепнув от любви к Эйвери.
Мое объяснение не убедило его.
- Хоуп специально это сделала, Куинн. Оставила трусики, зная, что Эйвери найдет их.
Куинн покачал головой.
– Бог свидетель, я люблю тебя, Джош, но выходит очень удобно. Я понимаю. Но тебя застукали за изменой мисс «клубничному пирожному», ты лишился лучшего, что было в твоей жизни. Так какой теперь смысл скрывать правду.
- Я никогда и пальцем ее не трогал! Ты должен мне поверить. Клянусь своим не рожденным ребенком. Я никогда не изменял Эйвери. Даже не думал о Хоуп в этом плане.
- Не клянись ребенком, Джош. Господи Боже.
- Это правда.
Куинн изучал меня продолжительное время, после чего его лицо изменилось, плечи поникли.
– Я тебе верю.
У меня вырвался выдох облегчения.
– Спасибо. Мне необходимо объясниться с Эйвери. Можешь это устроить?
- Нет.
- Куинн, пожалуйста…
- Тебе надо оставить ее в покое, дружище. Дэб очень переживает. Так же, как и я. Она не в себе. Ей нужно время все обдумать.
- Она может получить время. Может получить все, что хочет, но мне нужно знать, что она вернется. Иначе я просто слечу с катушек, Куинн, - на последнем слове мой голос дрогнул.
На челюсти Куинна заходили желваки.
Меня сразу же начала одолевать тревога.
– Она же вернется… правда?
Куинн снял сумку с плеча.
– Не знаю. Дэб сутки не спала, приглядывая за ней.
- Она не станет вредить себе. У нее бывают приступы головной боли и видения, Куинн. Но она не навредит нашему ребенку.
Куинн расстегнул сумку.
– Тебя не было рядом. Ее истерика продолжалась целых три часа. У нас никак не получалось ее успокоить. Она твердила всякий бред о больнице, никакой связи с реальностью. Это чертовски странно.
- Мне нужно ее увидеть. Рассказать правду. Перенапряжение усугубило ее состояние.
- Усугубило? Джош, да она ведет себя так уже долгое время. Я пытался тебе сказать. Мы все пытались. Нельзя продолжать игнорировать ее состояние. Эйвери нуждается в помощи.
Мне сложно было бороться с алкогольным дурманом, мешавшем мозговому процессу. И я снова разозлился на себя.
- Приведи себя в порядок, приятель. – С гримасой отвращения проговорил Куинн. – Ты только сильнее ее расстроишь своим внешним видом. – Он направился к корзине с чистым бельем.
- Она не сможет возненавидеть меня сильнее, чем уже ненавидит.
Куинн запихнул несколько футболок Эйвери в сумку.
– Не побоюсь предположить, не сильнее, чем ты ненавидишь себя.
- Глубоко внутри Эйвери знает, что я не стал бы ей изменять. У нее просто… тяжелое время.
- Ненавижу себя за эти слова, брат, но все знаки указывают на совершенно другое заключение. Возможно у нее и «тяжелое время», но женщин не имевших травм головного мозга подозревали в худшем и с меньшими доказательствами.
- У нее сейчас тяжелое время.
- Своими оправданиями ты ей совершенно не помогаешь. Не надо защищать ее психическое состояние перед всем миром. Ей нужны лекарства, Джош.
- Я ее не защищаю. Она не сделала ничего плохого, - резко ответил я.
Куинн опустил голову, сжав переносицу пальцами.
– Джош, мне прекрасно это известно. Но вот это… - он махнул рукой на перевернутые столы и пустые пивные бутылки. - … ничем хорошим для нее не обернется.
- Знаю. Я все исправлю. – Я присел на край кровати, голова опустилась вниз под давлением разрушавшегося вокруг меня мира. – Если бы только знать, как. – Голос едва превышал шепот, мысли снова вернулись к Кайле. Ей мне тоже не удалось помочь.
Суровое выражение лица Куинна смягчилось.
– Сначала, протрезвей. Она не станет слушать бешеного пьяницу.
Я кивнул.
- Дай ей немного времени, и когда она будет готова, придешь. Расскажешь о Хоуп. После чего обязательно запишешь ее на прием к неврологу.
- Она не пойдет. Она боится того, что они могут сказать. – Мои ресницы опустились на глаза, позволив слезам, резавшим глаза, заскользить по лицу.