– Привет! – еще издали помахал им рукой Серега. – Боец спит, служба идет, так, что ли?
– Ты… – выдавил наконец мордатый старшой. – Ты… Как? Откуда? Все же ходил туда… или нет?! Милорд же тебя…
– Не надо о нехорошем, – наставительно сказал Серега. – Люди должны о приятном тоже беседовать. Вот ты, например… Ты из какого села?
– Верлофф, – прохрипел мордатый, – а… что?
– Как с этим обращаться – и ума не приложу, – задумчиво протянул Серега, – так, что ли…
Он взял рогульку за два конца, торчавших пониже раздвоинки. Передний удлиненный сучок, приподнявшись кверху, тут же дрогнул. Прямо как у рудознатцев. Или у искателей воды… И заколыхался волнообразно, без всякого участия в этом процессе Серегиных рук.
– Э-э… Мне бы всю эту компанию – но без меня – отправить в некий Верлофф…
И стражников милорда Жанивского как корова языком слизнула. Подножие холма перед Серегой было чистеньким. И девственно пустеньким – от людей, имеется в виду.
– Вот и ладненько. Молодца, словом, – сказал Серега рогульке. И та медленно так качнулась. Словно бы принимая комплимент и записывая его на свой счет. – А теперь, милая, меня самого в замок Жанив, желательно прямо в покои эльфевы Лизы…
В отличие от переносного аппарата неизвестного устройства милорда Жанивского, спрятанного от пытливых глаз в темной комнатке, при работе рогульки триколорного свечения не возникало. Просто был здесь – и вдруг стал там – в комнате, до безобразия разукрашенной зелеными бархатами и шелками всех оттенков. И статуэтками. Серега пригляделся – точно, скульптуры, все до одной, изображали только одну натуру: а именно милорда Жанивского в разных размерах и позах. И был он в разных позах и без поз… Окошко в комнате, похоже, выходило во двор. Потому что на нем красовались наглухо закрытые ставни.
– Вот мы и на месте, – ласково сказал Серега рогульке. – Осталось только покликать бедную Лизу. Мадам Эльлизра! Лизонька, короче!
Шелестнуло. Он обернулся.
Сзади, прямо за его спиной, в глухих занавесях зеленого бархата была дверца, сейчас распахнутая. И в дверном проеме, потрясенно глядя на него, стояло самое чудное создание. Зеленовласое и с небесно-голубыми глазами…
– Ты кто? – в достаточной степени враждебно спросило зеленовласое видение. И Серега враз очнулся:
– Э-э… Девушка. Дама… Эльлизра?
– Я тебе не Эльлизра, смерд, – важно бросила девица, – а принцесса эльфийской крови. Ее величество Великая Дама Эльлизра!
– А почему ж не высочество? – как-то машинально бросил он. – Величество – это ж, как я помню, только для тех, у кого и коронация была, и прочие делы… На тему короны.
– Будет, смерд! – злобно взвизгнула бедная Лиза. – Все будет! Через три дня я стану королевой как эльфов, так и всех людей! А сейчас – что ты здесь делаешь? Как смел ты в мои покои заявиться?
– Э-э… Ее… ваше величество, – поправился он, – ваш батюшка там о вас очень даже дюже беспокоится. Вот и попросил, знаете ли, заскочить проведать…
– Ах, папаша, – скривилось зеленовласое видение в брезгливой мине. И уничтожающе так сделало ручкой. – Привет старику. А теперь пшел вон, быдло! Никуда я с тобой…
– Бедная Лиза, – вздохнул Серега. И взял рогульку за ее рабочие сучки. – Короче, совсем, совсем бедная…
– Не-ет! – отчаянно завопила девица Лизка. – Оно на меня не подействует!
Конец ее тирады звучал уже в том самом регистре, которым его как-то оглоушила девица Эльфирра… попросту Фира, так? И он торопливо выкрикнул:
– К папаше ее… в Эльмир и на Эльрра!
И дико вопящая фурия исчезла. Только чуть колыхнулись изумрудные занавеси.
– Ну а теперь – очередь милорда, – сказал Серега одной из скульптур. Той, на которой его высокоблагородие протягивало неблагодарному миру виноградную гроздь… или, во всяком случае, гроздь чего-то такого, шибко напоминавшего Сереге виноград. Сказал и пошел искать лестницу. Надо думать, девица Эльлизра размещалась на верхних этажах этого бельведераво-лесочке. Девица на высокой башне – это, знаете ли, прямо-таки феодальная традиция…
Лестницу он нашел довольно быстро – она находилась прямо супротив дверей в дамские покои. И действительно, этаж, на котором разместили эльфеву Эльлизру, был последним в здании – все пролеты лестницы заканчивались прямо здесь, у его ног. Над головой был уже только потолок. Он двинулся вниз, осторожно, замедленно, стараясь ступать как можно тише. И то и дело прислушиваясь – не идет ли кто? Ему, надо отметить, повезло. Он благополучно спустился вниз, так и не встретив на широченной лестнице ни единой души – то ли и впрямь замок Жанив был настолько… малолюдным, то ли просто подниматься вверх всем прочим, кроме господ, было запрещено. Дабы не потревожить Великую Даму Лизку. Лиза, Лиза, Лизавета, я люблю тебя за это… И за это, и за то…
Пустынный первый этаж. И распахнутые двери напротив, а в них, как в раме, разворачивается действо, столь типичное для замка Жанив. Типичное, судя по поведению действующих лиц. Кои не суетились, не носились с испуганными или хотя бы просто растерянными лицами, а вполне даже радостно лицезрели и участвовали в происходящем…
Напротив широких двустворчатых – и карета въедет – дверей располагался тот самый пятачок, на котором в прошлый раз Серега чуть было не удостоился счастья поучаствовать в сжигании человека на кресте. И потом чуть было и сам не угодил на место осужденного… В этот раз декорации повторялись в точности – опять торчал посредине пятачка крест, точно также к нему уже и привязали несчастного, подносили сбоку вязки соломы…
А рядышком гоголем прохаживался милорд Жанивский. Как всегда, в зеленом. Правда, костюмчик на этот раз был уже другой – успел сменить, сволочь… Свеженький, чистенький. Не то что он – после того луга весь потный… и передрожавший от страха. Вот, значит, как?! Его – в пасть паселям, кои, если он только правильно все помнит, обожают пожирать народишко прямо живьем и еще имеют при этом пакостную привычку не торопиться, откушивать по частям и заботливо удерживать при этом человечка как при жизни, так и при сознании. Как говорила Клотильда, седмицу – неделю по-нашему – будешь жив, а они все это время тебя по частям будут изничтожать, по кусочку тела срезать для прокормления… Его – туда, на прокорм этим тварям, а сам – сюда. Ванну для милорда, костюм для милорда и развлечение для милорда. Которое милорд, по всей видимости, лишь отложил. Из-за Сереги. Маньяк вы, милорд Жанивский, маньяк и садист…
Серега, как-то разом позабыв о своем любимом тезисе, что любую ситуацию надо сначала обдумать, просчитать, а уж потом только и… лезть в нее нахрапом, закинул руку вверх. Со свистом вытащил меч из ножен. И ринулся вперед, держа его перед собой. К кресту уже подносили факел. По двору стелился хрипящий стон приговоренного к сожжению заживо…
Вот чего он не предусмотрел, так это того, что Жанивский и не подумает драться.
Когда Серега, обозленный и решительный донельзя, вылетел во двор и в три прыжка достиг обезьянистого силуэтика милорда, тот наконец-то обернулся к нему лицом. Видимо, потрясенные рожи стражников все-таки подсказали, что у него за спиной что-то происходит. И разом оцепенел – нижняя челюсть решительного красивого лица безвольно отвисла, глаза сошлись на переносице…
– Жанивский! – рыкнул Серега, думая этим привести того в чувство. – А ну живо дерись давай! То есть я хочу сказать – я тебя, гад… на поединок! И попробуй откажись!
У отупевшего от страха милорда в голове, видимо, все же сработало какое-то реле. Он хлопнул глазами, подтянул челюсть вверх. Вернул на лицо красивую решительно-усталую мину.
– Смерд! – бросил свысока. – Холоп! Быдло! Быдло не может вызывать благородного человека на поединок! Стража, взять его!
Стражники качнулись было в сторону Сереги, качнулись раз, другой… Да так и остались на месте. Потому что он предупредительно повел в их сторону мечом. Даже не повел, а ткнул.