Строминьш невозмутимо спрятал оружие и жестом показал, что делать. Калашникова унесли.
— Начну издалека, — продолжал Ефремов, с непонятным выражением глядя на побледневшую Флоренс. — Ваши ученые — да, ваши, я не землянин, как вы догадались, — не раз задавались вопросом: где дайсониане? Куда они ушли из Сферы и зачем? Вопрос не праздный, интересный в познавательном смысле для любого исследователя. Но не только в познавательном, к сожалению. Облик дайсониан, полурастений-полуживотных — бхихоры их ближайшие родственники, — далек от совершенства, и дайсониане, выжав все из технологического этапа развития цивилизации, повернулись к самим себе, ушли в космокреатику, избрав для этого далеко не лучший путь. Они создали свою временную нишу, здесь же, в системе Дайи, изменив состояние вакуума в Сфере, закуклились, ушли в глубокое экспериментирование по изменению генной структуры индивидуума и генома цивилизации в целом. К сожалению — мне часто придется повторять это «к сожалению», — подобный путь ведет в тупик, к регрессу, и уже давно, около тысячи лет, дайсониане перестали интересоваться окружающим миром, потеряли интерес к познанию и даже забросили свой бывший дом, Сферу, оставив ее на попечение автоматов. Гибельность их пути очевидна, поэтому нам и пришлось пойти на жестокий шаг — спровоцировать их выход из своей ниши, чтобы попробовать объяснить им ситуацию, воззвать к их разуму, а потребуется — и начать принудительное лечение от равнодушия, ибо это начало деградации, смерть психозоя. А теперь позвольте представиться. — Ефремов перестал посматривать на Флоренс, оглядел присутствующих. — Я руководитель галактической инспекции Совета Свободы Выбора, в той же степени подчиненный Совету, что и начальник отдела безопасности УАСС — Совету безопасности Земли. Двести с лишним лет назад Совет Свободы решал вопрос с вами, человеческой цивилизацией, направившей развитие производительных сил, сопровождавшееся экологическим разрушением, на производство оружия, на гонку вооружений, но вы все-таки смогли удержаться на грани уничтожения сами, без хирургического вмешательства извне. Здесь случай иной.
Ефремов прошелся вдоль пульта, закинув руки за спину, словно обыкновенный человек, учитель, озабоченный нерадивостью своих учеников. Флоренс наблюдала за ним расширенными глазами, ее била дрожь, и Никита крепко прижал ее к себе, успокаивающе проведя ладонью по волосам.
— В какой-то мере ситуация в Сфере напоминала спектакль, преследующий одну-единственную цель — заинтересовать одного-единственного зрителя, то есть дайсониан, но играть этот спектакль нужно было так правдиво, что никакая инсценировка, игра, малейшая фальшь не прошли бы — наблюдатель дайсониан тут же разобрался бы, что это просто пьеса, и дайсониане никогда не вышли бы из кокона. — Короткий взгляд на Флоренс. — Мы не могли рисковать и пошли на связь с Чужими, как вы назвали представителей цивилизации дилеров, деловых посредников, доживающих свой век. Каким образом этот тип разумных существ-торговцев сумел остановиться на грани вымирания, каким причудливым поворотом эволюции он вообще достиг высот технологии и вышел в космос, нам еще предстоит разобраться. Их цивилизация пошла по иному пути: не самостоятельного развития научно-технического потенциала, а заимствования достижений у других цивилизаций, купли-продажи и промышленного шпионажа. Таланты, знания, информация, мастерство, культура, искусство — все для дилеров является товаром межрасовой коммерции, хотя сами они почти ничего не создали и ничего не приобрели. Представляете, в каком они социально-эволюционном тупике? Заимствование неизбежно ведет к пробелу в информационном базисе, к резкому замедлению развития и, главное, — к извращению логики и эрозии морали.
Мы лишь недавно открыли цивилизацию дилеров, но лечить ее придется долго.
К сожалению, в Галактике еще много неблагополучных цивилизаций, занесенных в Красную книгу психозоя, и дилерам есть где приложить свои способности. Но не будем отвлекаться. Вы уже поняли, в чем состояла суть нашей игры: дилеру надо было продать Сферу, а для этого прежде выгнать оттуда вас. Да, вы понесли потери, закрыв собой амбразуру Чужих, веками росших в атмосфере циничных расчетов и жажды наживы, всеобщей ненависти и лжи, высокомерия и корыстолюбия. Да, вы пережили боль утрат, гнев и тревогу за судьбы своих соотечественников, но скажите — слишком ли велика эта цена для спасения цивилизации? Не человека, не коллектива, даже не народа — цивилизации?!
Все молчали. Флоренс снова вздрогнула.
Ефремов остановился, вглядываясь в глубину виома, отражавшего две светящиеся фигуры в центре — облако и снежинку, и в его голосе вдруг прорвалась нотка тоски:
— Мы не боги, увы, и тоже теряем людей. — Он так и сказал — «людей», хотя едва ли облик его сородичей был схож с человеческим. — При одной из попыток выковырнуть дайсониан из их «скорлупы» погибла моя… жена, друзья… — Ефремов обернулся. — Я сделал свое дело, как и вы, Никита, диалог-контакт уже начался, а это главное. Приглашаю ваших специалистов ВНК.
— Обидно на чужом пиру быть незваным гостем, — пробормотал молодой начальник группы контакта.
Ефремов покачал головой.
— Вы не будете в этом диалоге «родственниками из провинции», потому что решающее значение для контакта имеет не высокий уровень техники, а высокий уровень культуры. Думаю, земная культура достаточно развита и самобытна, чтобы стать достойным партнером в контакте. У вас есть еще ко мне вопросы?
— Выходит, мы сыграли роль консервного ножа? — тихо спросил Пинаев.
Ефремов посмотрел на него как сквозь слезы.
— Я понимаю ваши чувства и, хотя не имею полномочий продолжать разговор на таком уровне, от имени Совета и от себя лично прошу прощения. Но мы не нашли иного пути.
Никита молчал, молчали Строминьш, руководитель группы ВНК, Флоренс. Кто-то невидимый, но ощущаемый, продолжал шевелить мир вокруг, заглядывая в их души, оценивая, сравнивая, размышляя, а они стояли и смотрели на представителя высшего разума, ничем не отличимого от человека, даже способностью совершать ошибки, и только Никита наконец нашел в себе силы ответить Ефремову:
— Я не вправе судить и осуждать… может быть, в самом деле невозможно помочь дайсонианам иным путем, но я уверен, можно было удержаться от ненужных жертв, объясни вы нам все раньше.
На мгновение глаза у Ефремова снова стали больными, измученными, растерянными, словно колоссальная тяжесть ответственности за все происшедшее и сломала барьеры воли и выдержки, и обнажила ранимую, исколотую шипами сомнений душу. Он не собирался оправдываться, но не мог уйти, не ответив на обвинение, и колебания его были красноречивее слов.
— Пойдемте, — сказал он наконец начальнику группы контакта. — Вас ждут.
И тут Флоренс, высвободившись из объятий Никиты, шагнула за Ефремовым и сказала ему в спину с отчаянием:
— А что теперь будет со мной?!
Ефремов обернулся, лицо его изменилось, разгладилось, улыбка впервые промелькнула на его губах.
— По-моему, на этот вопрос может ответить только Никита Пересвет.
Флоренс растерянно оглянулась…
МИЛОСЕРДИЕ ДИНОЗАВРА
Кемпер позвонил в семь утра, когда Алиссон еще спал: начиналось воскресенье, и не нужно было вставать рано, как в обычные рабочие дни.
— У телефона, — буркнул Алиссон.
— Привет, Норман, — раздался в трубке далекий голос Кемпера. — Спишь, наверное, как сурок?
— Хелло, Вирджин! — отозвался Алиссон, улыбаясь во весь рот, сел на кровати. — Рад тебя слышать, старина. Ты, как всегда, звонишь в самый неподходящий момент. Откуда свалился на этот раз?
— Я в Неваде, есть тут такое райское местечко, — городок Тонопа, слышал? Жара под пятьдесят, вода на вес золота. Но не в этом дело. Ты сможешь прилететь ко мне через пару дней?
Сон слетел с Алиссона окончательно.
— Брось разыгрывать! — Норман засмеялся. — Хватит с меня прошлого раза, когда ты прислал «скелет диметродона».
Хихикнув в ответ, Кемпер, продолжал вполне серьезно: