Впервые я увидел Д. С. Лихачева «в деле», когда шло обсуждение проекта реконструкции Невского проспекта. Было это в шестидесятые годы. Созрело очередное покушение на красоту Невского, очередная группа реформаторов взялась переделать проспект, осовременить его, улучшить и, разумеется, «коренным образом» перестроить, заменить здания, «не имеющие большой ценности» новыми и т. п. Широковещательный проект имел солидных сторонников, желающих чем-то «выдающимся» ознаменовать свое пребывание у кормила. Начались энергичные протесты. Создали общественную комиссию, и вот там-то я увидел, с какой страстью и упорством Д. С. Лихачев защищал сохранность Невского проспекта, его образ, его историческую цельность. В те времена для многих был непривычен столь решительный тон возражения городскому начальству. Спокойно и весьма тактично он опровергал довод за доводом главного архитектора и других проектировщиков, показывая несостоятельность их аргументов. Он старался не обижать персонально, не уличать в ошибках исторических, эстетических, но за его словами чувствовалось такое превосходство знаний, что спорить становилось не под силу, и это раздражало авторов. Они привыкли к превосходству над «любителями», тем более чувствуя поддержку городских властей. Что надо этому «древнику»? — недоумевали многие, что надо этому ученому, специалисту по «Слову о полку Игореве», чего это он воюет, он-то в чем заинтересован? Есть такая категория людей, которая причину каждого мнения, поступка ищет в личном интересе.
Тот губительный проект реконструкции Невского проспекта удалось отклонить, и в этом была большая заслуга Дмитрия Сергеевича Лихачева. Мы привыкли к заслугам созидания, заслугам восстановления, то была заслуга иная, может, не меньшая — заслуга сохранения. Она, увы, всегда безымянна. Таких заслуг у Д. С. Лихачева много. Он занялся защитой памятников старины еще в 50-е годы вслед, как он сам считает, за Н. Н. Ворониным, замечательным археологом и историком архитектуры. Удалось спасти центр Новгорода от застройки высотными зданиями, спасти от сноса новгородский земляной вал. Благодаря протестам Лихачева, его выступлениям, статьям, письмам перестали без разбору вырубать дворцовые парки ленинградских пригородов…
Немудрено, что деятельность подобного рода мешала активности чиновных амбиций, пресекала некоторые пышные замыслы, вызывала, мягко говоря, недовольство. В 1970 году Лихачев вместе с группой писателей выступил по телевидению против опрометчивых, часто малограмотных переименований улиц, городов. И это также вызвало нарекания. Но, странное дело, он словно бы не считался с последствиями и неприятностями, на которые себя обрекал. При этом его никак не отнесешь к фанатикам, к нетерпимцам, наоборот, человек он мягкий, деликатнейший, скромный и предобрый. Ни разу за много лет я не слыхал от него в чей-то адрес резкого слова. Откуда же берется его доброжелательная непреклонность, редкое сочетание мягкости и твердости, умение слушать и умение убеждать? Зачем ему и впрямь эти хлопотные отвлечения от его прямой научной работы, отделенной веками от нынешних перипетий? Удивительная популярность Лихачева, его влияние, интерес к нему составляют, если можно так выразиться, феномен Лихачева, и этот феномен — явление историческое.
Судьба Лихачева, а с ней и характер его складывались своеобразно и поучительно, и надо заглянуть в начало начал, чтобы понять это явление. Отец — инженер-электрик, начальник одной из первых петербургских электростанций. Электриками стали все его братья, родные и двоюродные. Он был единственный, кто нарушил семейную традицию, поступил в университет на факультет общественных наук. Помогло ему определиться не только призвание, но и «резистентность», как называет он сам, сопротивляемость, способность не поддаваться, отстаивать свои взгляды, самостояние. Откуда оно? Разумеется, характер, врожденное качество таланта, но плюс еще школьное воспитание. Истоком многих своих качеств он считает школу. В той школе, где он учился, поощрялось иметь свое мировоззрение, в ней царили революционные традиции. Например, ему, Д. Лихачеву, поручили сделать доклад против дарвинизма. Несмотря на наивность доводов школьника-докладчика, учителям доклад понравился. Хотя они были убежденные дарвинисты. Понравилось умение ученика мыслить самостоятельно, критически, не бояться идти против традиционного, то есть то, чего они добивались. Школа воспитывала не послушность, а формировала независимость мысли, самоуважение, ибо мнение и взгляды ученика уважались, поэтому и критика воспринималась своеобразно: «Я как-то нарисовал на доске карикатуру на школьных учителей. Случайно они увидели, посмеялись вместе со всеми нами и попросили меня то же самое нарисовать на бумаге, чтобы повесить в учительской».