— Правильно? — только это слово он и смог прохрипеть, после чего открыл глаза.
Дамблдор мягко улыбнулся и поднялся, поворачиваясь к сотрудникам министерства, которые здесь появились.
Гарри повернул голову, но не увидел ни Пожирателей смерти, ни самого Темного лорда. Следующие несколько минут его фотографировали и долго пытались уговорить сказать хоть слово для статьи в «Ежедневном пророке», но его больше занимали собственные мысли по поводу всего произошедшего.
«У нас все получилось». Слова Дамблдора все еще эхом звучали в его голове. Директор ведь знал обо всем. Он всегда обо всем узнает первый. Гарри вдруг осознал, что недавняя боль после пробуждения не имела никакой связи с Волдемортом. Зато была очень похожа на ощущения во время сегодняшнего видения о Снейпе. Дамблдор влез в его голову и сознательно отправил его в лапы Пожирателей смерти, потому что только так Волдеморт бы сам появился в Министерстве. И да, он прекрасно понимал цель данного поступка, но то, что он подверг опасности его друзей — Гермиону — вызывало смесь возмущения и отвращения по отношению к великому волшебнику.
Он не помнил, как оказался возле камина, не помнил, кто кинул Летучий порох, но был совершенно не удивлен, когда вдруг оказался в кабинете Дамблдора.
Гарри сжимал челюсти и кулаки в надежде снять хотя бы часть напряжения. Но, почувствовав в руках палочку, он снова вспомнил все, что сегодня происходило. Прокручивал в голове каждую опасную для их жизни ситуацию.
Рон мечется от круцио. Гермиона держится за шею в попытке ослабить удавку. Чжоу, отталкивающая оборотня. Бездыханное тело Сириуса.
Чувство страха, лютой ярости обуяло его, и Гарри, вскинув палочку, не глядя ударил заклинанием в ближайший предмет — полку с серебряными приборами. Следующей целью стали окна в кабинете директора. Через секунду он крушил и взрывал все, что видел. Ему внезапно захотелось, чтобы Дамблдор был на месте стола, который разлетелся в щепки. Он бессознательно направил палочку на яркое пятно, как вдруг услышал истошный крик. Звонкий голос был до боли знакомым, и он резко повернулся в сторону звука.
* * *
Гермиона с жалостью взирала на лицо друга, по которому текли слезы. Очки опять были разбиты. Он невидящим взглядом смотрел сквозь нее, словно видел впервые. Она боялась к нему подходить, совершенно не зная, как он поведет себя. Но его хриплое: «Гермиона» смело остатки страха, и она сделала несколько решительных шагов.
Она под немного ошалелым взглядом Гарри начала покрывать его лицо поцелуями с шепотом: «Живой»: щеки, подбородок, нос, лоб — и так по кругу, пока губы не нашли, наконец, губы, и Гермиона не замерла. Прошло несколько долгих секунд, за которые никто так и не сдвинулся с места. Она уже хотела отпрянуть, приняв испуг Гарри за безразличие.
Но безразличие — это последнее, что он чувствовал. Вернее, его не было вообще. Гарри с удивлением ощущал, как его отпускают негативные эмоции, а вместо них появляются нежность и желание. Желание почувствовать себя любимым и живым. Желание обладать.
Он не дал ей уйти. Выпустив из рук палочку, он сразу крепко прижал Гермиону к себе, настойчиво впиваясь в губы. Он доказывал себе и ей, что жив, что любит, что защитит, что не отдаст, что больше не отпустит. Гарри больше не даст ей шанса на отступление. После всего, что они испытали, им нужен был праздник жизни. А что может быть лучше и естественнее, чем занятие любовью?
Поцелуй стал жадным, и Гермиона начала задыхаться. Она испугалась не столько настойчивости Гарри, который уже лихорадочно гладил её тело, а своих чувств, которые скапливались внизу живота, вызывая сладкое томление. Руками она упиралась ему в грудь и пыталась сказать что-то вразумительное, привести его в чувство.
— Гарри. Гарри, подожди. Расскажи мне… Гарри, так нельзя.
Он не слышал её слов и не обращал внимания на действия. Его волнами накрывало желание быть ближе к любимой. Стать одним целым. Быть с ней. Быть в ней.
Гермиона еще некоторое время пыталась сопротивляться, но его сбивчивый шепот: «Люблю, моя, отдайся» смел остатки разума, за который Гермиона еще цеплялась. Палочка выпала из рук, и она обвила шею Гарри, прижимаясь еще ближе, чувствуя твердость, упирающуюся в неё.
Он продолжал целовать Гермиону, вталкиваясь языком в рот, все больше имитируя акт любви. Одной рукой Гарри сжал пышные волосы на её затылке, вызывая сладкий стон. Этот звук заставил его наконец поддаться инстинктам и отречься от человеческого сознания, к тому же все тело давно горело и требовало выхода энергии.
Гарри сделал резкое движение, и ноги Гермионы подкосились. Он быстро опустил её на пол, покрывая шею поцелуями и все выше задирая школьную юбку. Бедра Гермионы были плотно сжаты, и она чувствовала, насколько влажным стало ее белье, которое Гарри уже спускал со стройных ног. Его губы покрывали поцелуями грудь сквозь ткань, вызывая вскрики удовольствия.
В штанах у Гарри давно было тесно, и он хотел скорее оказаться внутри любимой. Он нащупал пуговицы на брюках и расстегивал их, пока коленом раздвигал ноги Гермионы.
Она тяжело дышала, прекрасно понимая, что сейчас произойдет. И почему-то ей казалось это таким правильным. Потому что только Гарри она могла доверить себя и свою любовь. Страх потерять его открыл ей глаза на свои чувства, и она была готова поделиться ими — отдать их ему. Отдаться ему. Только вот место её смущало. Оно не подходило от слова совсем. Она пыталась сказать об этом Гарри — последний раз попробовать воззвать к его и своей совести. Ведь вот она палочка, совсем рядом. Но она никогда не воспользуется ею против него.
Да и Гарри вряд ли бы услышал её. Страсть захватила, и он уже коснулся головкой члена нежных створок, вздрагивая от предвкушения удовольствия, несравнимого ни с чем.
Гермиона приготовилась к боли от вторжения, о которой знала из книг и со слов матери. Но ничего не произошло. Внезапный холодок прошелся по ее обнаженной коже, а там, где чувствовалась тяжесть тела, стало легко.
Сфокусировав взгляд, она увидела, как профессор Снейп держит Гарри за воротник и что-то шипит ему в лицо. Профессор? Она резко пришла в себя и начала быстро приводить в порядок свою одежду, таким же образом поступив с Гарри.
Гарри еще не отошел от полноты чувств, когда понял, что стоял напротив Снейпа, а тот что-то ему выговаривал. Он затряс головой, вслушиваясь в слова.
— Вы слышите меня, Поттер?
— Теперь да, — прошептал Гарри, еле разлепляя губы.
— Вы что тут устроили? — вскричал Снейп. — Ваша избранность не дает вам права устраивать срам в кабинете Директора.
— Извините, я не подумал.
— О, я прекрасно понял, что мозг — это не тот орган, который вас занимал.
— Извините, — повторил Гарри громче.
— Вы бы лучше перед мисс Грейнджер извинились. Это её вы только что чуть не обесчестили прямо в грязи, — проорал Снейп, задыхаясь. В голове до сих пор была картинка сливающихся тел.
Гарри внезапно густо покраснел, осознав, что мог натворить. Он виноватым взглядом посмотрел на Гермиону. Даже сейчас ее вид был до щемящей нежности в груди родным. Он пытался поймать её взгляд, но её глаза были опущены.
В этот же миг в кабинет директора ворвалась взволнованная профессор МакГонагалл.
— Северус. Это правда?! — она во все глаза смотрела на Снейпа.
— Не знаю, о чем вы конкретно спрашивайте. Но точно могу сказать, что Поттер снова отличился, — устало вздохнул он и с удивлением увидел, как стремительно приблизилась к нему Минерва.
— Там были Пожиратели? — прошептала она, посмотрев в глаза, и вдруг положила руку ему на сюртук. Когда она отняла её, там была кровь. Снейп отошел на шаг назад, качая головой.
— Конечно, мы… Они там были. Я думаю, что Альбус вам больше расскажет, чем я, Минерва. Проводите ваших студентов до Больничного крыла, только кровати расставьте подальше. — Снейп устало махнул рукой в сторону студентов.
— Что вы имеете в виду? — с недоумением в голосе спросила МакГонагалл.