Когда смерть подбирается настолько близко, хочется ощутить в себе жизнь, а самое лучшее для этого — как следует посмеяться над собой. Что держащиеся за руки Блейз и Дин с удовольствием и сделали.
Гарри, продолжая успокаивать Гермиону, разглядывал недавнее поле битвы и участников сражения. Мёртвые тела были, но оставшихся в живых было гораздо больше, и это не могло не радовать.
К удивлению Гарри, Волдеморт тоже был здесь, мёртвый. Но убитый не магическим способом, а с дыркой во лбу, из которой тоненькой струйкой вытекала кровь.
— Это как? — только и спросил Гарри.
— Отец помог, — тихо ответил Дин и кивнул на Гермиону. — Ей бы огневиски.
Гарри был полностью согласен и сам бы не отказался от стаканчика горячительного напитка или просто тёплого душа. Он не без помощи друзей поднялся на ноги и нашёл взглядом министра Фаджа. Тот распоряжался поверженными пожирателями, которых уже переправляли в камеры министерства, но при этом глава магической Британии всё не сводил взгляда с Гарри. Наверняка воскрешение мальчика, который и на этот раз выжил, было не тем, к чему он привык и чего ожидал.
Отдав ещё одно распоряжении, Фадж приблизился к молодым людям.
— Вы тоже создали крестраж, мистер Поттер? — прищурившись, поинтересовался министр.
— Нет.
— Это работает по-другому, — подошёл тот самый мужчина из отдела Тайн. — Очевидно, Авада Реддла разрушила осколок внутри мистера Поттера, а оболочку не повредила.
Гарри неопределённо пожал плечами, не став объяснять кто прав, а кто ошибается, и снова обратил всё своё внимание к рыдающей Гермионе. Она всё так же продолжала твердить:
— Жив. Гарри жив.
— Вы же справитесь без нас?
— Да уж как-нибудь, — усмехнулся министр и вернулся к командованию парадом арестантов, сказав напоследок: — Если что, лучшая палата в Мунго в вашем распоряжении.
Гарри кивнул, чувствуя, как острые ноготки Гермионы уже оцарапывают шею.
— Добби! — позвал Гарри, понимая, что сил на аппарацию у него нет.
В этот момент к нему подошёл Рон и засунул палочку в карман его мантии.
— Спасибо, — кивнул Гарри.
— Береги её, друг, — тихо произнёс Рон и ушёл к своей семье.
Уизли тихо стояли в стороне. Среди них не было только Чарльза, и они оплакивали его смерть.
Добби появился спустя минуту после зова с опущенной мордочкой и поникшими ушами. Наверное, ещё переживал последний разговор с Гарри, когда тот наорал на него из-за невыполненной просьбы найти Гермиону.
— Добби, — с лёгким ощущением вины на душе, обратился к нему Гарри. — Не мог бы ты отнести нас…
Гарри задумался. А куда, собственно, можно перенестись?
— На Гриммо! — воскликнул домовик. — Великий сэр Гарри Поттер и его невеста могут отправиться на Гриммо.
— А там же…
— Добби мигом всё почистит, — заверил домовик, словно бы Поттера сейчас волновала чистота. — Вы даже обернуться не успеете.
Попрощавшись с окружающими, Гарри кивнул и покрепче ухватил трясущуюся Гермиону. Голова кружилась, хотелось просто уснуть, а потом наслаждаться покоем, который в последние годы ему только снился.
В затхлой и тёмной спальне на Гриммо, в которой они очутились, через несколько мгновений стало чисто. На некогда грязных окнах появились тяжёлые портьеры, через которые почти не проникал свет, создавая интимную и уютную атмосферу.
Гарри отвернулся от широкой кровати, которую уже перестилал услужливый Добби и направился в ванную. Как бы он ни хотел сесть, успокоится и просто подумать о прошедших сутках, битве, и тех, кого он видел на вокзале, Гермиона была важнее.
Её продолжало трясти, а губы всё так же твердили:
— Жив, ты жив.
Гарри не хотел бы отправлять её в Мунго, но и сам пока не очень понимал, как справиться со столь продолжительной истерикой. Гермиона словно бы не верила своему счастью, и всё не могла его отпустить. Ни на секунду.
Раздеваться с висящей на шее девушкой оказалось довольно проблематично, но Гарри всё-таки был волшебником. Уже через минуту он стоял, прислонившись к стене, и отмокал под душем, всё также держа на руках Гермиону. Обнажённый, как и она.
Долго под душем они не простояли. Руки у Гарри всё же не были железными и несмотря на то, что Гермиона была довольно лёгкой девушкой, скоро устали. Так что совсем скоро, во избежание эксцессов с разбитыми головами и переломанными ногами, Гарри понёс невесту в спальню.
Гермиона всё так же крепко прижималась к нему и сомнамбулически твердила:
— Жив. Ты жив.
Она продолжала произносить одно и тоже, словно заезженная пластинка, даже когда Гарри опустился с ней на кровать, застеленную свежим благоухающим бельём. Он гладил её мокрые волосы, беспрестанно повторяя, что жив, что теперь никуда не денется, что любит её.
Дрожание обнажённого тела в его руках принесло свои плоды, и Гарри ощутил, как его член начал наливаться кровью и упрямо заявлять о своём желании. Он сдерживался ещё некоторое время, успокаивая Гермиону, поглаживая спину. Но рука сама то и дело опускалась на её ягодицы. Это не могло не возбуждать, особенно сейчас — после путешествия в некий загробный мир, особенно сильно хотелось почувствовать себя живым и просто потрахаться.
— Гермиона, я тебя хочу.
— Жив, жив, жив…
Гарри прикрыл глаза, не зная, как поступить. То, что он собирался сделать, можно было равно расценить как изнасилование, а можно и как терапию. С другой стороны, может ли быть изнасилование терапией? И простит ли его Гермиона, когда придёт в себя?
Но решение дилеммы пришло само собой, когда Гермиона раздвинула ноги и крепко обняла ими Гарри. Она ещё теснее прижалась к его влажному телу и уткнулась носом в шею, обдавая её таким горячим дыханием, что и без того напряжённые чувства Гарри обострились до предела.
Он резко выдохнул, принимая решение, а затем напряг мышцы и перевернул Гермиону на спину. Гарри пристроился между её ног, чувствуя, как головка члена упирается в сокровенное местечко, в котором он так любил бывать. И которого совсем недавно мог лишиться.
— Гермиона, я хочу тебя, — повторил Гарри.
В ответ ему было лишь тихое певучее:
— Жив, жив, жив.
Гарри протиснул руку между телами и провёл пальцами по промежности Гермионы. Там было абсолютно сухо. Она не хотела, но Гарри был уже на грани полного распада на предвкушающие секс молекулы.
Смочив пальцы слюной, он снова вернул руку между ног Гермионы, чтобы облегчить, себе и ей проникновение. Когда его пальцы оказались внутри невыносимо узкого пространства, Гермиона перестала шептать и застыла. Словно в ожидании.
— Я тебя люблю, — шепотом произнёс Гарри и, вытащив пальцы, заменил их твёрдым членом, медленно, осторожно всадив его по самый корень.
Гермиона дёрнулась и слабо застонала, а в следующий миг взглянула на Гарри. Взглянула абсолютно осознанно. С её карих глаз словно бы спала пелена безумия. Она провела по его спине руками, поглаживая, лаская.
— Не останавливайся, прошу, докажи мне что жив, — горячо зашептала она. — Потому что только так я пойму, что жива и я.
И Гарри доказывал. Двигал бёдрами резко, размашисто, заставляя Гермиону громко вскрикивать на каждый толчок, на каждое резкое движение. Гарри доказывал, лаская губами и языком грудь, руками сжимая её круглые ягодицы. Доказывал, пока целовал дрожащие губы, выпивая весь страх, тревогу и недоверие. Доказывал, пока она билась в экстазе наслаждения, а он изливался в неё мощным потоком, задыхаясь от собственного душераздирающего оргазма.
Они уснули именно так. Не разрывая объятий, не желая терять друг друга ни на миг.
Только спустя несколько часов непрерывного, спокойного сна Гарри смог разлепить глаза и посмотреть на Гермиону. Она спала рядом, тихо выдыхая воздух из слегка приоткрытых нежных губ.
Через некоторое время Гермиона завозилась и повернулась к нему, медленно открыв осоловелые глаза.
— Доброе утро.
— Скорее вечер, — усмехнулась она и обняла его.
Прижав Гарри к себе, она тут же заговорила, желая поскорее признаться в своих страхах: