— А смысл? — качает головой Руслан. — Он же считает что прав. А значит, всё мимо ушей пропустит. Давай-ка погоняем их по бою в узких коридорах, тут наверняка найдутся такие, а то мало ли, вдруг абордаж, а навыков никаких, — и довольно хохотнул. — А всем скажем, что наказали, глядишь и полкан тот припухнет.
— А если нет? Ты-то ему чуть руку не сломал.
— Значит сломаю…
Глава восьмая
Вот чего не отнять у командира, так это таланта портить настроение от пусть и маленькой, но победы. Мы в заданное время уложились? Уложились. Подъёмник не сломали? Нет. Молодцы? Ну, а кто спорит? Никто. Рогожин нас даже похвалил. Коротко разбежавшись, перепрыгнул этот разлом в преисподнюю, все восемь метров, и говорит:
— Молодцы! Успокоили мои расшатанные нервы, убедили, что степень дурости у вас в норме, — и, обернувшись на Степаныча, который как раз собирался пробежаться по натянутому шпагату на нашу сторону, рявкнул: — Стоять? Ты что бессмертный? А ну обвязался верёвкой и метнул сюда конец.
— Ой, да я по такому широкому мосту, — прапор машет рукой на верёвку, перекинутую через пропасть, — могу с завязанными глазами и с самоваром в руках пройти.
— Ты что совсем страх потерял? — начал заводиться капитан. — Ты чему молодёжь учишь? — и зло, сверкнув глазами, замолчал, чтоб не мешать Степанычу, который быстро и ловко заскользил по верёвке. А когда Дед спрыгнув на землю раскинул руки и, улыбаясь во все зубы, крикнул:
— Алле ап…
То Рогожин просто подошёл к нему и незамысловато врезал в глаз. Облегчённо вздохнул и радостно поведал:
— Аж легче стало, — и, глянув на то, как прапор, обиженно сопя, прижимает руку к пострадавшему глазу, резюмировал: — Ох, не там я дурость искал.
— А сам-то? — возмущается Дед.
— А что со мной не так? — удивляется Рогожин.
— Ты вообще пропасть перепрыгнул, — машет правой рукой прапор, левой прикрывая пострадавший орган зрения.
— Так это же в обучающих целях, — Рогожин укоризненно уставился на Степаныча. — Показать, что это возможно. Сейчас будем тренироваться, — и обернувшись к нам, спросил: — Эй? А куда все подевались?
— Ну вот, — задумчиво протянул Степаныч, — а ты говоришь, угробятся. Всё нормально у них с инстинктом самосохранения. Так что зря ты боялся.
— Да я теперь не за них, я за тебя боюсь, — капитан навис над прапорщиком, — ты чего без страховки попёрся?
— Да отстань ты от меня, — Степаныч недовольно отпихнул Рогожина, убрав руку от абсолютно не пострадавшего глаза, — нет никого, попрятались. Это тебе не по снегу бегать, дураков нет, через эту дырку сигать, — опасливо заглядывает в пропасть. И главное, чего ты добиться хотел?
— Показать, что они молодцы, так как обвязались страховкой.
— А просто сказать? — и, не ожидаясь ответа, уточнил: — Ты что реально хочешь заставить их прыгать?
— Да, — Рогожин кивает и тут же добавляет открывшему рот Степанычу, — но не через пропасть. Что я дурак, что ли? Так… в длину. Просто посмотреть, кто что может. Да заодно научить, как правильно приземляться.
— Тогда нахрена, мы этот цирк устроили? — раскидывает руками Степаныч.
— Так ведь нет никого! — в тон ему радостно оскалился капитан. — Если бы я на тебя не отвлёкся, никто бы не свинтил, зато теперь точно знаю, что даже отморозки хотят жить. А сейчас готовь блокнот.
— Зачем?
— О-о-о… — Рогожин закатил глаза, — будешь записывать холодящие кровь подробности того, как наши героические парни спасали мир, пока мы тут лясы точили.
— Ты их для начала найди.
— Да куда они денутся? — усмехнулся Рогожин.
— Да куда они делись? — этот вопрос был задан через два часа бесплодных поисков.
— Пошли в лагерь, жрать захотят, сами придут, — предложил Степаныч.
— Да вы охренели? — ещё через двадцать минут выдал капитан, обнаружив нас… в столовой. Ну, право слово, чего валяться на холодных камнях, если можно этого не делать. Поэтому Рогожин нас и не нашёл — мы не прятались. Просто обошли пропасть с краю и свинтили в лагерь. Всё равно получать, так какая разница за что?
Кстати, получать не пришлось. И, знаете, кто нас отмазал? Не за что не поверите. Балагур. Да я сам в шоке!
— Командир, ты же сам сказал, что будем тренироваться, вот мы быстренько и рванули тренироваться на полигон наш. Ещё и думали чего ты так долго?
— И к какому выводу пришли? — с сарказмом уточнил капитан.
—Решили проверить, может, ты в столовке нас ждёшь? — и такой правдивый взгляд был в тот момент у Вовки, что даже я поверил. Тем более, что такой взгляд был у всех. Но самый главный аргумент прозвучал в конце: — И ещё мы пирожки с печёнкой отжали у этих, — Вовка махнул рукой в сторону толпы учёных и их подручных, голов в тридцать, во главе с давешним полканом, которые время от времени зло зыркали в нашу сторону.