Мужчина большую часть своего детства был изолирован от внешнего мира и единственным увлечением его была торговля, которую к тому же навязал ему отец. Но Хайвэл не был особо расстроен таким раскладом событий, ибо изучение азов дела помогало ему скоротать время с пользой. Он был одинок, но ни разу не жалел об этом. У него совсем не было друзей или даже приятелей, но была семья, в которой он являлся опорой, хоть и всегда чувствовал себя чужаком.
Вся родительская любовь доставалась его младшему брату и сестре, но брюнет никогда не завидовал своей родне. Ему нравилось наблюдать за счастливым лицом Элисон и воодушевлённой речью Айзека. У Хайвэла рано закончилось детство, и он не хотел отнимать драгоценные моменты ребячества у них. Но к сожалению, мать слишком рано испустила предсмертный вздох, и семья свалилась на его плечи. Мужчина много переживал, ибо он обладал семьёй, но не переставал быть одиноким.
Вскинув голову, Хайвэл напряг слух. Где-то слева, со стороны леса, послышалось осторожное цоканье копыт, что с каждым разом усиливалось.
— Морфей, — несколько серьезно произнёс юноша, заметив бурную реакцию собаки, и встал на ноги, — сиди на месте.
Вскоре напротив ворот усадьбы остановилась карета, из которой вышел судья. Лицо его было также неимоверно спокойно, но все же в нём можно было заметить нотку облегчения, ведь достаточно долгая поездка подошла к концу. На мгновение прикрыв глаза, он наполнил свои лёгкие бодрящим ароматом хвои.
— Пэр Фролло, — лорд Бадлмер слегка наклонил голову в знак приветствия, — Вы должны были приехать завтра.
— Убийство представителя торговой гильдии обрело продолжение и, вероятно, я не смог бы навестить тебя в другой день, — карий взор пал на собаку, чьё серое тело сгорбилось, а маленькие уши ещё сильнее поджались, — Виктор не смог бы представить усадьбу без грейхаунда в ней, — на лице мужчины появилось некое подобие улыбки.
— Отец подарил его мне незадолго до своей смерти, — голубой взгляд мужчины пал на Морфея, что прижался к его ноге, — Полагаю, что вы не успели забыть расположение комнат.
Оказавшись в здании, Клод невольно провёл рукой по небольшому деревянному комоду, что стоял при входе. Карие глаза медленно перемещались по стенами усадьбы, пытаясь освежить её очертания в памяти. Он уже не помнил, как давно был здесь, но кажется, эта цифра приближалась к двадцати годам. Тем не менее, в ней ничего не изменилось. Те же каменные стены, та же грузная деревянная мебель, исключением стал лишь клавикорд, которого раньше не было, или же он просто не замечал его. Взгляд мужчины остановился на портрете Виктора, глаза которого смотрели на него также сосредоточенно, как и при жизни.
— Вы можете осмотреться, пока я принесу документы, — тишину, царившую в помещении, развеял стальной голос Хайвэла, что в тот же момент удалился из комнаты.
Недолго выждав, Фролло миновал портрет и направился к инструменту, что аккуратно стоял в стороне. Едва тонкие пальцы успели дотронуться до клавиши, как со стороны входной двери раздался голос:
— Боже мой! — в комнату вошёл недовольный русый мужчина, — Хайвэл, только не говори, что этот неаполитанец опять здесь! — он возмущённо прошёл в сторону стеллажа с алкогольными напитками, даже не удосужившись поднять голову, — Почему Симоне должна накрывать на стол ещё и этой неблагодарной свинье? — квадратные ладони его потянулись за шотом, который уже был наполнен виски, — Я тебе рассказывал, как я выпустил на него собак? Видел бы ты это… — голубоглазый юноша уже хотел продолжить свою речь, но встретился взглядом с судьёй. На мгновение замерев, он залпом опустошил ёмкость, что находилась у него в руках, — Я говорил о том, с каким уважением я отношусь к судейству в Париже? Забыл представиться… Айзек фон Бадлмер, — положив шот на место, он поклонился гостю.
— Клод Фролло, — несколько в смятении произнёс судья, рассматривая лицо мужчины. В его голове всё наконец-то встало по местам. Юноша, что стоял перед ним, обладал тем же овалом лица, что и Виктор. Более того, у мужчины были те же голубые глаза и русые волосы, — Вы очень похожи на своего отца, — его карие глаза обрели прищур, а брови сдвинулись к переносице.
— Мне довольно часто приходится слышать это, но всё равно спасибо. Вы голодны? — вкрадчиво спросил аристократ.
— Нет, — тихим голосом отрезал мужчина и, услышав женский голос, направился в сторону окна.
Его взору предстала юная девушка в белоснежном платье, что осторожно блуждала между кустов сирени. На светлую ткань падали лучи солнца, что придавали ей небесное свечение. Она была похожа на маленькое облачко, аккуратно кружившееся на голубом небосводе. Зелёный взгляд её внимательно всматривался в ветви растений, а бледное лицо не покидала счастливая улыбка. Чистый и невинный ребёнок, ангел, случайно оказавшийся на земле.
От наблюдения за юной дамой, мужчину отвлёк силуэт посла, что аккуратно подкрадывался к ней сзади. Его сильные руки ловко схватили лёгкое тельце и закружили его в воздухе. На мгновение Бадлмер испуганно вскрикнула, но потом залилась ярким смехом, схожим со звоном маленького колокольчика. Такое же чистое, заразительное и успокаивающее звучание.
— Пожалуй, я не откажусь от ужина, — все также монотонно произнёс судья.
— Вы быстро меняете решение… — Айзек уже собирался пошутить по этому поводу, но встретил карий взгляд, заставивший его вздрогнуть, — Однако, это не важно. Кажется, я видел вас на королевском мероприятии, — медленными шагами он подошёл к гостю и посмотрел в окно, — Никогда не говорите ей, что она похожа на мать, — вкрадчиво продолжил он, — Если не хотите разозлить её, конечно.
— К нашему несчастью, она действительно не похожа на Элизабет, — в беседу вступил Хайвэл, что появился в дверном проёме со стопкой документов в руках, — Элисон слишком эмоциональна.
— Я порой поражаюсь, как все эмоции умещаются в её маленькой грудной клетке, — разговор постепенно перешёл в семейное русло и братья, как кажется, вовсе забыли о присутствии Клода в комнате.
Наблюдая за счастливым лицом девушки, за мужскими загорелыми руками, что крепко сжимали её талию, судья ощущал горечь, наполнявшую его глотку. Он был в ярости. В пожирающей его ярости и ревности, которая никогда не была свойственна ему. Он жадно затянул воздух в лёгкие, пытаясь успокоить в себе деспотическое желание поставить жалкого посла на место.
Джентиле не имел право касаться её, не смел приближаться к ней. Никто не должен дотрагиваться до её тела кроме него самого.
Судья с испугом осознавал, что становится в буквальном смысле одержим девушкой и он должен был уйти прямо сейчас, ведь всё это лишь жалкая игра чувств, от коих он огородил себя много лет назад, но Фролло не мог покинуть усадьбу, пока ничтожные ладони обнимали хрупкое тело девушки, пока Элисон искренне смеялась, смотря на оливковую кожу посла. Клод с отвращением осознавал, как внутри него беспорядочно скитается целый ураган эмоций, бесстыдно разрушающий его и без того истерзанную душу. Он ощущал как вены на его шее надуваются от ярости, что лишь набирает обороты.
========== Часть 12 ==========
Ощутив лодыжками землю, Элисон засмеялась ещё громче прежнего и крепко сжала плечи посла, пытаясь преодолеть сопутствующее головокружение. Улыбку на лице вызывал нежный, будто бы бархатный мужской смех, что ласкал её уши.
Приятным теплом по телу разносилось чувство радости, так по-юношески дурманящее голову. Они просто смеялись так искренне, как дети, незнающие взрослые заботы, и с трепетом смотрели друг на друга.
Ей нравились его глаза. Они были настолько черны, напоминали догорающие угли яркого, согревающего пламени. В них было столько тепла, столько чувств, что девушка даже не пыталась прятать свой зелёный взгляд, а просто наслаждалась очередным моментом, когда он был рядом. Мадмуазель Бадлмер нравилось ощущать его сильные, горячие руки, крепко сжимающие её талию. Чувствуя его прикосновение, она знала, что он не отпустит её, она не упадёт. Он не позволил бы ей упасть.